Благословенное дитя

В ночь после премьеры Палле Квист подумал: «А ведь все могло пройти вполне успешно». После премьеры они не стали повторять спектакль на следующий день, как повелось по традиции. Ведь все могло получиться! Однако чего-то недоставало. Что-то пошло не так, как следовало. Ему пришлось вырезать монолог Рагнара, и на минуту он задумался о странном сердитом мальчике, который вечно играл не так, как следовало. Интересно, как бы Рагнар выступил перед зрителями? Может, он сыграл бы более спокойно? Палле Квист отогнал от себя такие мысли. Потому что спектакль оказался неудачным не из-за Рагнара. Нет. И даже не по вине Исака. Заключительный монолог в стихах, в котором рассказывалось не только о тоске мертвых по земной жизни и окончательном расчете Бога с дьяволом, но и обо всей политической ситуации — о беженцах с юго-востока Азии, переплывающих океан в лодках, испанских террористах, решающей предвыборной кампании в январе — да обо всем! Обо всем! О том, как люди хотят жить! Это был лучший, самый красочный, самый выразительный монолог, когда-либо написанный им, самый значимый, блестящий и законченный.

Однако Исак все испортил.

И еще что-то, он не знал точно, что именно. Чего-то недоставало. Этот корреспондент прав. Хватит с него драматургии. Катись она ко всем чертям! Следующим летом он тоже будет просто радоваться жизни!

* * *

— Идите сюда и послушайте, что я вам скажу, потому что люди называют меня мудрым!

На сцене темно и тихо. Звери спят. Лесные духи спят, а одетый в зеленое птичник играет на дудочке. Мелодия простая и красивая.

Исак выходит на сцену слева. На нем черная мантия и белая накладная борода, а под мышкой зажата большая книга в кожаном переплете. Увидев его, лесные духи прекратили пение, а птичник отложил дудочку. Исак прошел на середину сцены, остановился и вздрогнул. Оглядел зрителей. Снова вздрогнул. Посмотрел на их лица — и его охватила дрожь. Исак взмахнул руками. У него закружилась голова, к горлу подступила тошнота. Он понимал, что сейчас! Сейчас! Сейчас! «Сейчас это произойдет. Я не справлюсь, не справлюсь». Он услышал, как кто-то из зрителей шевельнулся, кто-то кашлянул, а кто-то еще крикнул: «Ура! Ура Исаку Лёвенстаду!» Он поклонился, улыбнулся тому, кто выкрикнул «ура!», и подумал: «Если я сейчас не скажу того, что должен, то потом будет слишком поздно». Перед глазами мелькали черные точки. Было холодно. У него нет выбора. Ему нечего терять. Теперь уже нечего.

Поклонившись еще раз, Исак заговорил. Говорил он громко, так что все слышали его:

— Я искренне раскаиваюсь и прошу прощения.

Исак почувствовал, как тело окутывает тяжелая усталость, словно он вдруг ушел под воду и не может выплыть. Хорошо бы сейчас оказаться дома, рядом с Розой.

— Как я уже сказал, я прошу прощения.

Он собрался с духом. Ну вот и все.

— Но я как-то растерялся и позабыл слова… Не знаю, что тут еще добавить.

Он поклонился в третий раз.

— Поэтому я вас покину.

* * *