Благословенный

— Скажи что я ненадолго, переговорю и уйду! А ждать не могу — мне надо самому идти в коллегию.

Захар на секунду исчез а потом вновь появился и кивнул.

— Проходите, Ваше Высочество!

Екатерина последнее время стала страдать трофическими язвами голени. Она сильно растолстела, да так, что в театре занимала сразу два места; возможно, от этого у неё начались проблемы с ногами. Один грек, знакомый Зубова, предложил вылечить эту болезнь морской водой, уверяя, что у него на родине все поступают именно так. Пришлось мне снарядить к Ионическим островам быстроходный фрегат, доставивший в Петербург полсотни бочек средиземноморской воды. Именно её, охладив до почти ледяного состояния, теперь и использовали для ножных ванн императрицы.

Екатерина сидела на стуле, держа ноги в серебряной бадье с морской водою, из приличия накрытую покрывалом.

— Рад видеть вас бабушка. Ну что помогает? — спросил я, кивая на бадью.

— Ой, не знаю, мой друг: язвы не залечиваются, однако же ногам после этакой ванны много легче!

— Ну, дай Бог ещё поможет. А я, знаешь ли, пришёл к тебе с предложением добыть собственный источник средиземноморской воды!

Я изложил краткую историю злоключений Мальтийского ордена и объяснил:

— Мне представляется, что сейчас есть очень удачный момент к тому, чтобы завязать с Мальтою исключительно тесные отношения, не исключая и протектората. Если им нужны деньги, и вопрос находится в наших руках, значит теперь они на многое пойдут за них — возможно, вплоть до полного ухода под наше покровительство! Тем более что посланником от них выступает наш старый знакомец, контр-адмирал Российского флота Джулио Литта!

— Да-да — припомнила Екатерина, — я слышала, что он намедни появился в Петербурге… Что же, давай подумаем, что и как тут можно сделать! Я полагаю стоит привлечь сюда графа Моркова? — немного извиняющимся тоном произнесла она, понимая, что «Морков» — это значит «Зубов».

— Да хоть чёрта можно привлечь, главное нам — добыть Мальту! — решительно отвечал я.

Довольно скоро начались самые подробные и серьёзные переговоры.

Тут выяснилось ещё одно довольно пикантное обстоятельство. Дело в том, что Джулио Литта, будучи бальи Ордена Иоаннитов принял обет безбрачия. Между тем он давно уже хотел жениться на Екатерине Скавронской, родственнице покойного Потёмкина, унаследовавшей от него огромное состояние.

Екатерина обратилась с прошением к Папе Римскому Пию VI с просьбой снять за особые заслуги обет безбрачия с Литты, но оставить его в звании командора Мальтийского ордена. Высочайшая просьба была в порядке исключения удовлетворена, ну а красавица Екатерина Скавронская дала согласие на брак.

Свадьбу сыграли в Зимнем дворце в следующем, 1796 году. Свадебным подарком Литты невесте была картина «Мадонна с младенцем» великого да Винчи, от которой она пришла в восторг и велела повесить в своей спальне.

Соглашение с Мальтой, пролоббированное Литтой, было достигнуто на следующих условиях: Россия получала в бессрочную аренду северную оконечность острова с бухтой Меллиха, с правом основания здесь военно-морской базы. Туда немедленно были отправлены сапёрный отряд и работники для устройства крепости и мола. Имущество Польского приората так и не было возвращено, но сумма арендной платы вполне компенсировала эти потери Ордена.

Глава 26

Война в Польше закончилась, и в Петербург возвратились герои — победители Костюшки. Главный из них — Александр Васильевич Суворов, ещё в прошлом году за многочисленные победы в этой кампании и штурм Праги удостоенный звания генерал-фельдмаршала, оставался ещё в Польше, занятый устроением войск и администрации покорённых земель.

Война 1794 года окончилась так неожиданно быстро, что союзные правительства, и наше в том числе, были застигнуты врасплох. Я неоднократно говорил Екатерине, Зубову, Моркову, и вообще всем, о необходимости дать Суворову инструкцию на случай взятия Варшавы, но на мои настояния не обратили достаточного внимания. Разумеется, Суворов, не имея инструкций, повел дело по собственному разумению. Он, во-первых, объявил амнистию именем Императрицы, считая это вернейшим средством к умиротворению Польши. Во-вторых он отчасти восстановил законное правительство, существовавшее до революции, или, лучше сказать, оно восстановилось само, ходом событий, а Суворов не счел полезным этому препятствовать. В-третьих, он побеспокоился, чтобы военное имущество побежденной Польши поступило целиком в руки победителя. При этом с Варшавы не было взято никакой контрибуции, что крайне раздражило петербургских небожителей.