Благословенный. Книга 4

— А уж каких вершин можно достичь на Востоке…. — продолжал я соблазнять почище библейского Змея, — вплоть до земель богдыхана! В общем, я уверен, что для Николая Карловича с Александрин найдётся бесхозное самостоятельное княжество, в которых они и их потомки будут владетельными принцами. Я обещаю. Ну что, мы договорились?

— Хорошо! Я согласен, — после некоторого раздумья отозвался Павел, — но мне нужны деньги на армию! Эти чухонские и швецкие депутаты и сенаторы средства на военные расходы ассигнуют с превеликой потугой, словно ерша против шерсти рожают!

— А ещё нужны средства на достройку и содержание дворца! — тут же вставила Мария Федоровна, — Я хочу, наконец, пожить с семьей нормально!

Ну вот, процесс пошел! Торговля — это то что надо! Посчитаем, уважаемые кроты!

— Вы знаете, у меня тут совершенно случайно образовалось много совершенно ненужных вещей. Вся обстановка Аничкова и Таврического дворцов, Гатчины, Павловска, Петергофа… А ещё граф Орлов из Парижа прислал кучу мебели из Тюильри!

— Тюильри — это интересно… протянула Мария Фёдоровна, — там, помнится, были такие гардины…

— Всё, что угодно, совершенно без ограничений! MamA, PapA, для вас я готов на все!

— Ну ладно, ладно — успокаиваясь, проворчал Павел. — Будем считать, что ты нас переубедил. Остаётся только одно: Федьку этого Ростопчина, мерзавца, выдай мне головою! Он же, подлец, мало, что Сашеньку не уберёг, да к тебе на службу переметнулся — он ещё и про меня такие басни по Петербургу распустил, что кровь стынет в жилах!

Тут он немного застал меня врасплох; к счастью, я скоро сообразил, как поступить.

— Мосье Ростопчин? Непременно! Я сам его накажу, со всей строгостью. Отправлю его туда, где и ворон костей его не найдёт!

— Ну, смотри. Я надеюсь, крепко надеюсь, что всё исполнишь, как уговаривались! И ещё…

Павел вдруг увлёк меня в сторону, будто желая рассмотреть одну из картин.

— У вас при дворе подвизается фрейлиной одна особа… Анна Лопухина. Нельзя ли уволить её со службы? Мария Фёдоровна очень её желала, только сама попросить постесняется.

— Да, собственно, не вижу препятствий. Я всегда готов угодить Mamane…

— Ну и славно, договорились. Только ей не говори, это мой ей сюрприз!

И, крайне довольный собой, Павел удалился, жестикулируя тростью.

Через некоторое время «родители» уехали, увозя с собою круглую сумму на обзаведение и три корабля обстановки и мебели. А чуть погодя отправилась в Гельсингфорс и юная Анна Лопухина (и что в ней PapA нашёл, ума не приложу). Правда, прежде чем получить паспорт, ей пришлось побеседовать с полковником Скалоном и подписать кое-какие бумаги, взяв на свою юную совесть некоторые, специфического свойства, обязательства. Но это совсем другая история…

* — написано в соавторстве со Sturmflieger

** — Novus ab integro nascitur ordo. — «Рождается новый порядок вещей» (лат).

Глава 4

Сегодняшнее утро началось с отчета о стычке в Немецком море. Наш клипер «Ариадна», под завязку набитый порохом для ирландских повстанцев, был атакован английским фрегатом, оказавшемся выдающимся ходоком. Не имея возможности оторваться, капитан Савинов вынужден был примерить против английского фрегата ракеты с фосфорной боевой частью, действующие по типу шрапнели: они дают разрывы в воздухе на дистанции, задаваемой дистанционной трубкой. Что же, хорошо, что наш корабль смог уйти; плохо, что при этом пришлось засветить нашу последнюю оружейную разработку. Нацарапав резолюцию: «Адмиралу Мордвинову. Ваши предложения?» я передал доклад статс-секретарю Трощинскому.

— Отдайте в Морской штаб, пусть по возвращении клипера в Кронштадт допросят капитана, команду и решат, достоин он наказания или награды!

Сам я в этом деле решать ничего не стал: рубить с плеча не стоит, особенно в щекотливом деле награждения или наказания людей, рискующих жизнью на государственной службе.

Трощинский вернулся, принеся пачку писем, полученных через общий почтовый ящик, вывешенный на стене Зимнего дворца для всех желающих. Так-так, что тут на этот раз?

Пасквиль. Карикатура. Памфлет. Ещё пасквиль. Порнографическая карикатура — копия английской. Не трогали бы вы мою семью, господа… А это — французская поделка по польским лекалам: как же не любят там моего тестя! Увы, свобода слова — на сегодняшний день в основном это свобода оскорблений. Чертовски понимаю брата Николая, возжелавшего однажды послать на премьеру одной гаденькой антирусской пьесы «четыреста тысяч зрителей в серых шинелях».

И это — лишь однодневный «улов» почтовых ящиков, собирающих жалобы и ходатайства населения, да ещё и отфильтрованный статс-секретарями. Увы, 99% того, что приходит через этот ящик — абсолютно бесполезный хлам; либо оскорбления и карикатуры, либо чисто своекорыстные прошения и кляузы. Но иногда попадаются и дельные вещи — вот, например, вот это…