Благословенный труд. Карьера, успешность и вера

Я вполне могу понять боль и стыд человека, которому приходится согласиться на более низкий социальный статус. Вещи вполне ощутимые и по-человечески понятные. Конечно же, это согласие требует мужества, я бы даже сказал, духовного благородства. Но я прекрасно понимаю, что далеко не все люди на это способны. Для кого-то социальный статус — более сильный аргумент, чем даже собственная польза и выгода.

В первой половине жизни, прежде всего для мужчины, социальный статус очень важен. Но во второй половине жизни значимость статуса должна меркнуть, потихонечку ослаблять влияние на человека. Открываются другие ценности: семья, здоровье, дети, внуки, и иногда человек просто выбрасывает из своей жизни приоритетность статуса, перестает об этом заботиться. Нужно понимать, что есть просто зависимость от статуса, а есть социально необходимые человеку статусные вещи, которые являются условием для реализации его призвания, а не смыслом жизни. Например, человек не может участвовать в международном движении, если он не знает языка, а чтобы быть ректором института, необходимо иметь ученую степень. Для того, чтобы осуществить важный политический проект, нужно быть депутатом Госдумы.

К тому же очень сильным фактором, закрывающим от человека ближних и самого себя, является влияние социальных стереотипов. Люди настолько увлечены подстройкой под стереотипы самих себя, своих жен или мужей, детей, что этот мотив слоем толстого льда закрывает все уровни личностного, человеческого общения. Сила духа человека и его ответственность как раз и проявляется в способности научиться жить вне стереотипов. Именно — научиться жить вне стереотипов. Вместо стереотипов у человека должны вырасти собственные личностные убеждения, на которые он сможет опираться.

Но есть и другие условия. Вот вы упомянули дворника, а еще совсем недавно в нашем отечестве как раз работа дворника, кочегара или сторожа давала возможность жить по совести — «жить не по лжи»[9]. Это интересный феномен нашей российской жизни: и раньше, и сейчас именно статус чистой совести является особенно значимым для многих людей. Часто можно услышать: «Он не пошел наперекор совести, не согласился, карьеру провалил, но сохранил себя — остался настоящим человеком».

Протоиерей Максим Первозванский

Один мой знакомый, достаточно высоко поднявшийся, рассказывая о каком-то своем коллеге, замечательно охарактеризовал его: «Забронзовел он что-то совсем… Невозможно стало с ним общаться». А я давно обратил внимание, что большинство людей, говоря о других, в действительности проговаривают что-то о себе. И, обратившись через пару месяцев к этому своему знакомому по одному вопросу, я имел возможность убедиться, что забронзовел на самом деле и он сам.

Все мы по-своему бронзовеем, причем независимо от занимаемого нами положения. Но любящий нас Господь через всевозможные испытания эту мертвящую бронзовость сметает с нас, словно пыль. Эта бронзовость выражается не столько в ощущении своей важности, сколько в том, что мы начинаем видеть себя и окружающий мир через специфическую призму.

Никто не отменял один из законов Паркинсона[10], по которому начальник подбирает себе подчиненных не умнее себя. Иногда это делается явно, но чаще всего неосознанно. Мы подбираем себе людей, с которыми нам приятно и комфортно общаться, и за десятилетия формируем определенный круг общения, который служит для нас подтверждением наших представлений о себе и о мире. У Бориса Гребенщикова[11] в ранней песне «Электрический пес» есть потрясающая фраза: «Сами давно звонят лишь друг другу, обсуждая, насколько прекрасен наш круг».