Благослови зверей и детей

Закусочная работала круглосуточно. За стойкой шипели сковородки, между шаткими столами нашлось место для механического кегельбана. Два парня пили пиво и играли в кегли, а на полу, головой к стене, дремал пожилой седовласый индеец навахо в зеленой вельветовой рубашке. Писуны расселись рядком у стойки и живо заказали то, что предлагалось в висевшем на стенке небогатом меню: по стакану молока и по два гамбургера на брата. У костлявого, остролицего бармена глаза были налиты кровью, словно кетчупом. На стене рядом с меню красовалась табличка: «Если просишь ты кредита, отвечаем: «А иди ты!» В кегельбане грохотали шары и звякали колокольчики, но, когда партия закончилась, в закусочной воцарилась тишина – только скворчал жир на сковороде да Дедуля Джонс и Гледис Найтс через пять транзисторов наяривали свой кошачий концерт.

Парни, игравшие в кегли, взяли стаканы, двинулись к стойке и остановились за спиной у шести мальчишек. Обоим было лет по двадцать, у обоих – длинные баки, джинсы в обтяжку, широкие ремни с солидными пряжками и пижонские ковбойские рубашки.

– Вы что тут в такой поздний час делаете, молокососы? – спросил один.

В ожидании гамбургеров писуны потягивали молоко из пакетов.

– А чего это у вас у всех радио орет? – спросил другой.

– Мы музыканты, – ответил Шеккер. – Рок-группа. Ударник, четыре гитары и солист. Из Лос-Анджелеса.

– Музыканты? Хм. И как же ваша группа называется?

– Наша? «Групповуха».

– А потом мы переименовались в «Покойничков», – вставил Гуденау, – но уж больно это мрачно звучит.

– И как же вас теперь кличут?

– «Люди без комплексов», – ответил Шеккер.

– Да ну?

– Смотри сам, дружище.

Они повернулись к парням спинами – на куртках стояли эмблемы лагеря «Бокс-Каньон» ЛБК. Поглядев, парни перевели глаза на головные уборы, лежавшие на стойке.

– Хотите фото с автографом? – спросил Лалли-1.

– Или наш последний диск, – предложил Гуденау.

Парней с бакенбардами это ничуть не позабавило.

– Я спрашиваю, чего вы здесь так поздно одни делаете, – сказал один. – Ясен вопрос?

– У вас на Западе, – ни с того ни с сего изрек Тефт, – все равно все давно все г…

– У нас турне, – ответил парням Шеккер. – Мы ищем таланты. Открываем новых звезд эстрады.

– Ага, – кивнул Лалли-1. – Ну-ка спойте. Вы на всю страну прогремите, если нам понравится.

– Мы из летнего лагеря под Прескоттом, – пришлось вмешаться Коттону. – Возвращаемся после похода с ночевкой.

– Пешком?

– На машине.

Один из парней фыркнул:

– Откуда у вас водительские права, малявки?

– Учитесь играть на гитаре! – посоветовал Шеккер. – Станете похлеще Саймона и Гарфункеля [3].

– Болтунов сопливых, – начал один из парней и плеснул пива Шеккеру в молоко, – вот кого не терплю.

– Да ты знаешь, кто мой папаша? – завелся Шеккер.

– Ладно! – Коттон соскочил с табуретки. – Ладно, пошли, ребята.

Он достал бумажник, бросил на стойку пять долларов и указал на выход:

– Идемте. И так опаздываем.

– А поесть как же? – заупрямился Лалли-2.

– Идем, говорю! – рявкнул Коттон, да так, что индеец в зеленой рубашке проснулся, а бармен уронил банку с горчицей, после чего все пятеро попрыгали с табуретов и как ошпаренные кинулись к дверям.

– Не бежать! Идти не спеша! – тихо проговорил Коттон. – Спокойненько садимся в этот чертов грузовик, едем себе, назад не оглядываемся, ведем себя естественно. Но не останавливаемся!

Они дошли до грузовика, заняли места в кузове и в кабине, и Тефт отрулил от бровки, когда дверь закусочной распахнулась и оттуда вышли парни с бакенбардами.

– С чего это мы драпаем? – спросил Гуденау, сидевший теперь в кабине рядом с Коттоном. – Ты что, сдрейфил?

– Они в увольнительной, – ответил Коттон. – Ищут, к кому бы придраться. А нам нельзя рисковать.

– Вот те на! – пробормотал Тефт, повернул налево, выехал на пересечение с шоссе № 66 и в ожидании зеленого света посмотрел в зеркальце заднего вида. – Беда! По-моему, это те самые – местная мафия.

– Посмотрим, сядут ли они нам на хвост, когда мы повернем. – Светофор переключился, и Тефт положил руку на рычаг. – Ну как, едут за нами?

– Ага.

Коттон постучал в стекло у себя за спиной и крикнул тем, кто ехал в кузове, чтобы пригнулись, а сам с остервенением треснул подшлемником по щитку.

– Черт! Почти доехали, а тут нарвались на этих, да еще Шеккер начал кривляться и строить из себя нью-йоркца. Ладно, пока не выехали из города, не забывай про ограничение скорости. Нам только дорожной полиции на голову не хватает.

Они поползли со скоростью тридцать пять миль в час мимо мотелей и бензоколонок, потом еще с полмили тянули на сорока пяти, ожидая, когда же появится отменяющий знак. Коттон спросил, что у парней за машина, и Тефт ответил: кусок железа, «плимут», модель 1963 года, был когда-то крик моды, но он, Тефт, так понимает, что они поставили на этом «плимуте» форсированный двигатель, восемь цилиндров, оборотов до фига – нашу колымагу мигом обгонит.

– Чего им надо? – нерешительно спросил Гуденау.

– Сцапать нас, – ответил Тефт. – Как только выедем из города, они нас обойдут и прижмут к обочине.

– А потом?

– А потом продемонстрируют нам свои таланты.

– Какие еще таланты?