Благоуханность. Воспоминания парфюмера

В разговорах со мной Э. Бо постоянно настаивал на том, что всякий парфюмер должен быть артистом и, следовательно, интересоваться всем, что прекрасно в мире, любить красоту, искать и творить ее. Всю свою жизнь он интересовался искусством и смог оставить своим наследникам значительную коллекцию фарфора, картин, книг, миниатюр, мебели, ковров, серебра, икон. Нередко он говорил мне о своих находках и приглашал к себе, чтобы я мог полюбоваться ими. Большая часть его собрания была из России. Немало редких сокровищ было в свое время вывезено русской аристократией, бежавшей с родины, и эти вещи можно было приобрести за сравнительно небольшую цену. За короткое время его большая квартира на бульваре Делессер стала настоящим музеем. Он терпеливо изучал историю каждого приобретенного предмета. Так, всю жизнь он собирал русский фарфор, тарелки из знаменитых сервизов: св. Анны, св. Владимира, св. Андрея, маршалов, св. Георгия. Помнится, в этой коллекции было более 60 предметов. Ему удалось также приобрести целый ряд картин известных русских художников. Кроме того, он был известен как chevalier du Tastevin (член Ордена рыцарей дегустации), коллекционируя лучшие вина Франции. В его подвалах было более двух тысяч бутылок самых лучших марок. Он любил угощать гостей своими винами, объясняя их достоинства. Обеды его были всегда весело и прекрасно организованы. Еда неизменно хороша. Существовала лишь одна опасность — потерять способность ясно судить о марках вин Бургундии и Бордо…

Помню, как однажды, еще молодоженами, субботним июльским вечером гуляли мы с женой в садах Трокадеро и решили подняться к Эрнесту Бо. Он встретил нас, как всегда, радушно. Было четыре часа дня. Он угостил нас малиной, только что полученной из деревни. Заговорили о ее чудесном запахе, и Бо решил, что только шампанское ("великого года") достойно дополнить ее. Он поднял из подвала пять бутылок различных марок шампанского. Первой была осушена бутылка "Moлt et Chandon". Второй — "Pommery". Небольшое сообщение о разнице вкуса и запаха этих двух марок вин мы прослушали заранее. После третьей бутылки, на этот раз "Roederer", моя голова несколько затуманилась, но Бо распил с нами еще две бутылки. После чего мы уже были не в состоянии вернуться пешком, хотя жили в Отее, совсем рядом, и наняли такси.

Э. Бо любил шутки, смех и общество молодых, сохраняя в себе юношескую веселость и остроту языка. От него исходила особая притягательная сила, и в своей неординарности он был незабываем. Свободно высказывая свое мнение, делая острые замечания, давая блестящие ответы, он неизменно демонстрировал широкую образованность.

Весь персонал любил его за внимание и вежливость, даже в сочетании с самой высокой требовательностью и безупречностью в работе. Он внушал уважение к себе, но все работавшие у него чувствовали его доброту и считали его основой благосостояния Дома.

Э. Бо любил шутку, но шутку добрую. Так, однажды он дразнил меня моим вегетарианством, которого я придерживаюсь даже во время хорошего обеда. Это было в 1949 году, когда я впервые был в Нью-Йорке. Я должен был заменить его там, так как он уезжал во Францию. В телефонном разговоре с директором Дома синтетических душистостей он вдруг стал меня расхваливать, представляя как своего преемника и достойного ученика, но имеющего одну странность: он питается лягушками! Повесив трубку, он весело рассмеялся как ребенок, от всего сердца. Несколько дней спустя мне пришлось ужинать с этим директором в одном из лучших ресторанов Нью-Йорка. Он сразу же с улыбкой сказал мне, что лягушки, если я желаю, имеются…

Время шло. Э. Бо тяжело заболел. Его крепкий организм поборол болезнь, но в конце года нас потрясло известие о том, что на его место в двух парфюмерных Домах взяли другого ведущего парфюмера. С этого времени состояние его здоровья стало резко ухудшаться, и 8 марта 1961 года после короткой болезни он скончался. Ему было тогда 79 лет. В его лице страна потеряла героя войны и великого парфюмера. Похороны состоялись в его приходской церкви Notre Dame de Grвce de Passy. Все утопало в розах — его любимых цветах, запах которых он умел так замечательно воссоздать и который составил основной аккорд его лучших творений.

С его смертью закончилась целая эра французской парфюмерии.

Грасс

И звуки музыки дрожали,

И словно счастье обещали

Благоухавшие цветы.

А. Апухтин.