Благовест с Амура

Вторая группа экипажа «Дианы» — 284 человека под началом лейтенанта Мусина-Пушкина — отправилась к берегам Сибири на бременском бриге на месяц позже и 20 июня у Сахалина была захвачена в плен английским пароходом. Она вернулась в Россию через Англию уже после подписания мира.

Третья партия с вице-адмиралом Путятиным своими силами построила шхуну, названную «Хэда» в честь помогавшего русским селения. В конце апреля Путятин вышел на ней в море, обогнул с юга Японию и пришел в Петропавловск, где узнал об уходе нашей флотилии. Он, естественно, направился в Татарский пролив, огибая Сахалин с юга, и в проливе Лаперуза едва не столкнулся в тумане с неприятельским кораблем: прошел у него под самой кормой. Самое удивительное, что остался при этом незамеченным. Восьмого июня «Хэда» появилась в Николаевском.

Шестнадцатого мая командор Эллиот решил проверить, как он выразился, «самочувствие русских»: фрегат и корвет подошли к заливу. Англичане не поверили своим глазам: русские корабли исчезли! И военные, и транспорты, и даже маленький бот! Не было, кстати, и американской шхуны! Предчувствие провала сжало сердце Эллиота. Переполненный негодованием командор приказал высадить десант и во что бы то ни стало узнать у людей, копошащихся на берегу возле каких-то жалких строений, куда пропала целая флотилия.

А в Александровском посту при виде двух многопушечных чужих кораблей поднялся переполох. Слава богу, все «камчадалы» благополучно успели уйти в Кизи. Правда, пропал казак Устюжанин с арестованным Любавиным. Лейтенант Мацкевич со своими матросами и постовыми казаками обрыскал окрестности, хотя и понимал, что это бесполезно, и ушел ни с чем. Остались на посту шесть казаков и больной командир — что они могли противопоставить мощному врагу? Правда, был еще восьмой, гражданский, Степан Шлык, напросившийся поработать топориком — уж больно ему не понравились строения поста, — но его как раз понесло в лес выбирать деревья, пригодные для строительства.

В общем, оценив обстоятельства, есаул Имберг, сам еле двигаясь на костылях, приказал отступать по тропе, ведущей к озеру.

— Вряд ли они полезут в тайгу, — сказал он.

— А Шлык? Его что ли бросим? — спросил один казак.

— Им нужен Завойко. Нас они могут взять в плен, а Шлык — лицо гражданское, его не тронут.

— Но он может сказать, куда ушла флотилия.

— Это вряд ли. Степан — мужик не из болтливых. Да он толком и не знает, куда она ушла. Давайте, братцы, пошевеливайтесь!

Взяв с собой все, что смогли унести, казаки покинули пост.

4

Едва катер с десантом клюнул носом песчаный берег, как по команде лейтенанта Бьюконена, морские пехотинцы со штуцерами наперевес ринулись во все стороны: одни бросились обыскивать строения поста, другие устремились по тропе, третьи в лесные заросли. Сам Бьюконен в сопровождении представителя союзной Франции лейтенанта — Да Понта неторопливо сошел на берег и обвел взглядом окрестности.

— Вы только посмотрите, Ла Понт, — язвительно сказал он, — русские так лихо рванулись наутек, что забыли спустить свой флаг.

— А мне кажется, они не забыли, — отозвался француз. — Спустить флаг — значит, сдаться. Русские редко сдаются. Об этом мне говорил отец, наполеоновский офицер.

— Еще как сдаются! — захохотал Бьюконен, указывая на возвращающихся солдат. Одна группа, та, что пошла по тропе, вела прихрамывающего рыжебородого мужика в поддевке. Другая, выйдя из чащи леса, толкала прикладами в спину еще двоих — чернявого крепыша в казачьем мундире и высокого длинноволосого молодого человека.

Когда они сблизились между собой, рыжебородый пригляделся и охнул:

— Гришка! Матерь Божья, Вогул!

— Степан! — узнал чернявый. — Ты-то как сюда попал?

— Да вот, — смутился Шлык. — Ногу подвернул, меня, значитца, и взяли.

— Ты его знаешь? — удивился Анри.

— Да энто Степан Шлык, почти сродственник мой…

— О чем они говорят? — спросил Бьюконена Ла Понт по-французски, вынимая из внутреннего кармана плоскую фляжку. — Будете?

— Вряд ли кто поймет их тарабарщину, — ответил по-английски лейтенант, взял фляжку и сделал большой глоток. — Вы кто такие? — обратился он к Анри.

Ла Понт забрал фляжку, тоже глотнул и с любопытством уставился на Дюбуа.

Анри догадался, о чем вопрос, и отвечал на французском, английского он просто не знал:

— Я вижу тут французского лейтенанта, так вот, я — майор Анри Дюбуа, офицер французской разведки, а это — мой товарищ, бывший сержант-легионер, французский подданный Жорж Вогул. Мы вышли к заливу, чтобы попасть на какой-либо корабль союзников.

— И у вас есть подтверждения ваших личностей? — осклабился Ла Понт и сделал еще один большой глоток. — А то я вижу на сержанте мундир казака.

— Майор сказал, зачем мы здесь. Я для того и записался в казаки, — сказал по-французски Вогул.

— О-о, вы — русский аристократ? Это они предпочитают французский язык.

— Я бывший сержант Иностранного легиона и своей кровью заслужил французский паспорт. — Вогул достал из потайного кармана пакет и протянул Ла Понту. Тот развернул обертку, небрежно отбросил ее в сторону и стал изучать документ.