БЛАТНОЙ

Кодла собралась в дальнем, самом темном углу барака. И первым, кого я там увидел, был Ленин.

Он восседал на нарах, скрестив по-турецки ноги, упираясь локтями в широко раздвинутые колени.

— Приветик, - сказал он, наклонив бугристый свой, выпуклый лоб. - Садись, Чума. Ближе садись! Есть до тебя разговор.

— О чем разговор? - спросил я, усаживаясь и ощущая смутное щемящее беспокойство. Не нравился мне его тон. Ох, не нравился… И непонятным, и странным было молчание, которым встретило меня остальное ворье.

— Так о чем же? - повторил я, оглядывая пестрое блатное сборище.

— Да так… Кое о чем. А может, ты сам догадываешься, а?

— Нет, - сказал я, - не догадываюсь. И ты не темни - говори прямо!

— Ну, если прямо… - он прищурился, чмокнул губами. - Тогда ответь: ты в армии служил?

Я ожидал всего, что угодно, но только не этого вопроса. И на какой-то миг онемел, растерялся… «Как он узнал? - зигзагом прошло в голове. - Откуда?»

И тут же пришла вторая мысль:

«Теперь я пропал. Любой блатной, побывавший в армии, механически зачислялся в разряд сучни… А ведь сейчас с сучнею идет война. И если я не оправдаюсь, не вывернусь, меня отсюда не выпустят. Зарежут здесь же, на этих нарах… Главное сейчас - не колебаться. Не признаваться ни в чем! Надо вести себя так же, как и на следствии. В конце концов, точных данных у него нет. Не может быть… Но все-таки - как он узнал?»

— Н-ну, поэт? - тихо, ласково сказал мне Ленин. - Что же ты вдруг притих?

И сейчас же послышался высокий, мурлыкающий голос Девки:

— Не молчи, старик, ох, не молчи!

— Да я не молчу, - медленно, цедя сквозь зубы воздух, проговорил я. - Просто - противно… Противно отвечать! - и, глядя на Ленина, спросил, ломая глазами его взгляд: - Откуда ты все это взял?

— С твоих же собственных слов, - быстро ответил Ленин. - Ты сам проговорился. Сам признался.

— Сам? Не смеши меня. Когда это было?

— Вчера ночью.

Ленин грузно повернулся, позвал:

— Coco! - и немедленно из полутьмы выдвинулся какой-то смуглый, восточного типа человек. - Расскажи, Coco, - приветливо, собрав морщинки у глаз, сказал Ленин, - расскажи, как все было?

— Да просто было, - гортанно и хрипловато заговорил Coco. - Ночью, когда мы за суками погнались, я оказался возле Лешего - сзади бежал…

В это мгновение вновь послышался насмешливый, ленивый Девкин тенорок:

— Сзади? Вот как!

И тотчас же по нарам, по лицам людей, прошла волна веселого оживления.

Я не мог понять: подыгрывает мне Девка или же просто резвится? Разгадать этого парня вообще было нелегко. Однако реплика его помогла мне: она сразу разрядила атмосферу и настроила собрание на игривый лад.

И за это я был благодарен Девке.

Зато Coco не мог прийти в себя от возмущения.

— Ты, слушай, меня нэ подначивай, - вскипел он, размахивая руками. - Нэ строй намеки… Сзади! - он фыркнул и побагровел. - Я нэ бегун. Нэ спортсмэн. Рэзать мы можем, а бэгать - нэт.

— Ладно, ладно, - потрепал его Ленин по плечу. - Кто ж в этом сомневается?

И потом - скороговоркой, косясь в ту сторону, где находился Девка:

— Ты, ядрена мать, не мешай, не мути воду.

И опять, обращаясь к кавказцу, держа ладонь на его плече:

— Больно уж ты горяч, - проговорил он с укоризной. - Нельзя же так! Человек пошутил, а ты…

— Какие шутки, слушай? - кипел и ерзал Coco. - Тут разговор серьезный.

— Ну, так и продолжай, - сказал Ленин. - Значит, ты был рядом…

— Совсэм рядом!

— И все слышал?

— Конэчно.

— И можешь повторить - сейчас, при всех?

— А почему нэт? - Coco пожал плечами. - Ясное дело - могу.

— Так повтори, - тихо, настойчиво проговорил Ленин. - Расскажи блатным, о чем вчера болтал Чума? Что он говорил Лешему?

— Об армии говорил. О том, что он там изучал всякие приемы…

Теперь все смотрели на меня; молча смотрели, выжидающе. Они тяжелы были - эти взгляды. Я ощущал их почти физически.

— О, Господи, какая чушь, - сказал я, стараясь держаться как можно непринужденнее. - Не нашли другой темы. Что ж, я и действительно говорил…

— Ага, - подался ко мне Ленин. - Ага!

— Что - «ага»? Я говорил. Но как! В каком смысле!

— А-а-а, - отмахнулся он небрежно, - это не играет…

— Нет, почему же, играет, - возразил я, - еще как играет! Я говорил о том, что знаю армейские приемы, ну и что? Мало ли где и как я мог их изучить? Знать их - одно. А быть в армии, служить - совсем другое. Если уж мы начнем эти понятия смешивать… Вот ты, например!

Я стремительно повернулся к Coco - уцепил его согнутым пальцем за воротник:

— Ты кто - грузин?

— Мингрелец, - растерянно ответил он. - А почему?…

— Шашлык любишь?

— Конечно.

— Знаешь, как его приготовляют?

— Знаю.

— Ну, а сам жарил когда-нибудь?

— Еще бы! Сколько раз…

— Так, может, ты не блатной, а повар? - спросил я медленно.

— Что-о-о? - Coco стал надуваться, глаза его вышли из орбит, челюсть отвалилась. - Как ты сказал? Опять намеки?

На нарах грохнули. Глядя на веселящихся, гогочущих урок, я развел руками и сказал смирным голосом: