— Бульбаш, прикрой! — крикнул Сергей и бросился к Воеводину, который стал сворачиваться клубком и рычать, как тигр.
Сверху ударили очереди, взвизгнули пули, отскакивая от камней, взметнулись фонтанчики земли, полетели щепки от стволов деревьев. Сомнение: помогать ли командиру, или начать стрелять, рассеялось, когда рядом короткими и частыми очередями стал бить автомат Левковича. Это обрадовало Резенкова, значит, парень не в ступоре и не настолько оглушен.
Две пули ударили в землю возле его ноги, одна прошила штанину, обдав ногу горячим воздухом. На ходу Сергей вытащил шприц с промедолом, зубами стащил колпачок с иглы и воткнул ее в ногу командира. «Теперь бинт», — лихорадочно соображал он, невольно пригибаясь, когда пули свистели совсем близко. Сделав несколько оборотов вокруг ноги, он схватил первый попавшийся сук, подсунул его под кольца бинта и стал закручивать. Быстро глянув на наручные часы, засек время наложения кровоостанавливающего жгута.
— Приказ! — прохрипел совсем рядом голос командира, который Сергей узнал с трудом.
Он посмотрел на Воеводина, не понимая, что тот хочет. Лицо командира было серо-белым, как полотно, а глаза полыхали лихорадочным блеском.
— Выполнять приказ… в группу…
Сергей машинально кивнул, отполз чуть назад и повернулся к Бульбашу. Колька, закусив губу, поливал склон очередями. Автомат замолчал. Колька перевернулся на бок, дрожащей рукой отсоединил магазин и вставил другой.
— Бульбаш! — заорал Резенков. — Пошел к нашим! Бегом, мать…
Колька упрямо посмотрел на него. Видно было, какая буря чувств бушует сейчас в нем. Командир ранен, а он должен бросить его и удирать. И Сержа оставить на верную гибель. Хороший парень Бульбаш, неопытный еще, но хороший. Будет из него толк, не сорвался, не запсиховал, хотя для него это первая серьезная переделка. Наконец Левкович кивнул, оскалился зло и пополз задом за камни, где можно будет подняться на ноги.
Слева ударил автомат. Это было так неожиданно, что Сергей чуть не подпрыгнул. Командир начал стрелять. При таком ранении это было уму непостижимо. Воеводин лежал почти на открытом месте, и его следовало оттащить хоть чуточку назад, за камни. Но сделать это было трудно, потому что зеленые пятнистые фигуры маячили все ближе и ближе. Нельзя оттащить, тогда надо хоть немного прикрыть, отвлечь от него.
Сергей переместился чуть левее, где выступ скалы скрывал его от пуль, поднялся и открыл огонь. Прицельная стрельба, которой боевики уже не ожидали, заставила их залечь и заметаться в поисках укрытия. Резенкову удалось свалить троих. Еще трое висели в самых разных позах на валунах, и человек пять, кажется, были ранены. Это Сергей отметил мимоходом с самого начала схватки. Значит, боеспособных еще человек десять. Примерно.
Шквальный огонь обрушился на его позицию, в грудь ударила каменная шрапнель, выбитая пулями. Пришлось пригнуться и спрятаться за скалу. Самое время скрытно сменить позицию, но другой нет. И маневрировать нельзя, потому что рядом лежит раненый командир. Ему даже не дадут попытаться поднять его и оттащить в сторону, в укрытие.
Единственное, что смог Сергей сделать, это обрушить на склон длинную очередь в половину магазина, а потом метнуться на противоположную сторону тропы. Если его маневра не заметят, то он уложит еще парочку или троечку боевиков. Но бандиты, кажется, решили, что валандаться тут больше нельзя. Если они еще немного здесь протопчутся, то смысл всей их затеи потеряется, сообразил Сергей. Но он ожидал обхода по скалам с тыла и проморгал выстрел из «РПГ».
Резенков бросился на землю, прикрывая Воеводина своим телом. Зачем он это сделал, он объяснить не мог. Может быть, звуки близкого боя, который уже вела основная группа, дали надежду, может, это было просто подсознательным чувством долга. Было ощущение, что взрывом их тела с командиром подбросило в воздух, а потом припечатало к земле многотонной каменной плитой. Дыхание сразу перехватило, а в рот набилась земля, тошнотворно пахнущая дымом.
Сергей перевалился на спину, кашляя и отплевываясь. Перед глазами плавали цветные круги и туманные волны. Рука бессознательно стала шарить по земле в поисках автомата, но попадались только камни. И еще что-то гулко топало или стучало. Потом удар ногой в голову, после которого, как это ни странно, прояснилось в голове.
Резенков видел, как, перепрыгивая через его вытянутые ноги, пробегают боевики, а две пары ног стояли не шевелясь. И как раз в этих песочного цвета ботинках.
— Ну что, отвоевался? — промолвил с сильным кавказским акцентом бородатый человек.
Он стоял перед Сергеем, положив руки в перчатках на автомат, висящий на его груди. Черные глаза из-под низко надвинутого на лоб черного берета смотрели не злобно, а даже как-то язвительно, унижающе. Рядом лыбился другой, с платком на шее и желтыми глазами. Араб, что ли?
— Жить хочешь, солдат? — спросил второй, сильно коверкая русские слова. — Добей командира — будешь жить.