Блатной

Сам Георгий считал, что ему ни в чем никогда не везло, поэтому и «в лагере не перепадало мясо в супе». В одной сибирской газете его даже определили в «редакцию неудачников», но и оттуда он был вынужден скоро уйти. Однажды он нанялся на китобойное судно. Плавание шло безрезультатно, и по суеверию матросов, следовало найти и ссадить на берег неудачника. Георгий все понял и при первой же возможности списался с корабля. Его никто не удерживал.

Правда, при всех неудачах в некоторых вопросах Георгию, безусловно, везло. Он пользовался успехом у женщин. Действие своего мужского обаяния он обнаружил в лагере:

«В моей жизни неожиданно началась новая полоса: мне вдруг стало везти на женщин. Раньше я как-то не общался с ними, не сталкивался вплотную, да и не особенно стремился к этому. Женщины казались мне (вероятно, по аналогии с матерью) существами странными, лукавыми, абсолютно чуждыми мне во всем. Теперь же все изменилось. Я словно бы открыл для себя новый мир! И мир этот оказался вовсе неплох…»[34].

Женщины часто помогали ему в жизни и давали поэтическое вдохновение. Одно из стихотворений лирического цикла Дёмин посвятил редактору иркутской газеты Ирине, которая организовала его первую публикацию:

Папиросы, Диккенс, крепкий чай.
Тишина. А за окном ненастье.
В форточку, распахнутую настежь,
Хлопья залетают невзначай.

Снег валит. И вдруг, сквозь свет лиловый,
Возникает город тополевый.
Много лет прошло, а вот, поди же,
До сих пор я мост иркутский вижу!

В хлопьях белых, в тополиной вьюге,
Сколько раз стояли мы вдвоем.
Говорили — каждый о своем.
Думали упорно друг о друге…

Ветер был. Он бился о железо.
Воду волновал у волнореза.
И была тревожно-холодна
И ясна ангарская волна…

И бела была твоя рука.
Пухом, опушенным у виска,
Снежным нежный завиток казался.
Ты сказала:
«Позвоню с вокзала».

И ушла. И не было звонка.
Вот мне и остались по ночам —
Папиросы, Диккенс, крепкий чай.
Что еще? Тот мост, твои слова…

Ты ушла…
А может, ты — права?
И, лицом прижавшись к мокрому стеклу,
Именем твоим я окликаю мглу[35].

«Мишаня»

Издав в Сибири две книги, Георгий вновь приехал в Москву уже «на белом коне». В 1964 году его приняли в Союз писателей СССР. В Москве он женился на Майе, у которой уже была дочь, и переехал к ней жить. До этого ему приходилось кочевать от одних родственников к другим. Его бывшему соседу все же удалось лишить его московской жилплощади. Гоша удочерил Майину девочку и зажил нормальной семейной жизнью. Именно в этот период мой отец с ним часто виделся, он вместе с женой Майей бывал у нас дома.

Об этом периоде вспоминал его приятель Станислав Куняев: