Блатные и уличные песни

Что так низко склонилась твоя голова,
Может, юность тебе еще снится.
Пей шампанское, друг, еще ночь впереди
Да и некуда нам торопиться.

Так давай посидим за дубовым столом,

Пусть пурга за окном вечно стонет.
Не горюй, милый друг, не грусти о былом,
А былое в груди не утонет.

Не смотри на меня, я простой человек,

Ни родных у меня, ни знакомых.
А заглянем в трущобу минувших времен —
Сколько дней там коварных бывало.

Знать и ты, друг, немало горя видал,

Если плачешь, вино наливая.
Вот послушай-ка, друг, все, что я испытал
В этой жизни проклятой, страдая.

Я родился на Волге в семье рыбака,

От семьи той следов не осталось.
Только мать беспредельно любила меня,
Но судьба мне ни к черту досталась.

Не взлюбил я в ту пору крестьянскую жизнь —

Ни косить, ни пахать, ни портняжить,
А с веселой толпой, под названьем «шпана»,
Убежал я по Волге бродяжить.

Вот и Волга-река, загудел пароход,

Мы там с братвой собирались.
И шампанское жгучее лилось вокруг,
С проститутками мы развлекались.

Верны мы были друг другу тогда,

На разбои ходили мы смело.
И однажды меня пригласили
На богатое, доходное дело.

И опять загуляла, запела братва,

Пела скрипка, баян и гитары.
Сколько баб молодых было тогда
В этот вечер хмельного угара.

Пела скрипка приволжский веселый мотив,

И баян с переливами лился.
Я не помню, друзья, как в тот вечер тогда
В молодую девчонку влюбился.

Ох и девка была! Словно розы цветок,

Словно в сказке ночная фиалка.
За один поцелуй я б полжизни отдал,
А за ласки и жизни не жалко.

Чтоб красивых любить — надо деньги иметь,

Я над этим задумался крепко.
И решил я тогда день и ночь воровать,
Чтоб с тобой, моя крошка, остаться.

День и ночь воровал, как царицу одел,

Бросал деньги направо, налево.
И в одну из ночей я так крепко сгорел,
И в ту ночь началась моя драма.

Коль случилась беда — открывай ворота!

Крикнул ей: «До свиданья, красотка!»
Здравствуй, камера-мать и старушка-тюрьма!
Здравствуй, цемент, замок и решетка!

Трудно было сидеть мне в Казанской тюрьме,

Сквозь решетку на волю взирая.
Только солнце одно улыбалося мне,
Мою душу младую терзая.

Разрывалась душа и болит голова:

Где она? Иль к другому прильнула?
Два раза передачку в тюрьму принесла,
А потом, как в воде утонула.

И решил я тогда: все равно отомщу

Я за эту большую обиду.
И про эти я дни никому не скажу,
Пускай сердце мое только знает.

Отсидел я тогда пять лет, не шутку, сказать.

Ну так что ж, не вернешь эти годы.
Вот опять выхожу на веселый простор
Долгожданной, веселой свободы.

Снова Волга-река, загудел пароход.

«Вылезай!» — мне сказали матросы.
И мне с детства знаком небосвод голубой.
Я увидел своими глазами.

Я искал ее ночью и днем

У того, кто идет иль едет.
Только сторож подсказал мне их дом,
Говорит: «Это наши соседи».

Утром встал с переполненной злобой в душе,

Выпил водки, чтоб слушались нервы.
Открываю калитку и вижу ее:
Подбоченясь стоит на пороге.

Вот она предо мною — тот же блеск в глазах,

В халате нарядном китайского шелка.
Только вместо гитары у нее на руках
Я увидел грудного младенца.

Не стерпела во мне тут жиганская кровь,

Вынул нож и всадил его словно в тесто.
Чтоб не слышать мне плача дитя,
Я быстрее ушел с того места.

Оттого и склонилась моя голова,

Оттого и ненастья мне снятся…
Пей шампанское, друг, уже ночка прошла.
Вот сейчас нам пора расставаться.
Пей шампанское, друг, уже ночка прошла.
Вот сейчас нам пора похмеляться.