Блаватская. Вестница Шамбалы

К мотивам же, приведшим исключительно независимую в поступках Елену Петровну к браку с Н.В. Блаватским, можно отнести желание наконец-то получить независимость от семьи Фадеевых и Витте. Хотя она до последнего момента противилась, свадьба все же состоялась в селении Джелал-Оглы Эриванского уезда, что в двадцати верстах от горного селения Гергеры, 7 июля 1849 года.

Много позднее, в 1885 году, когда А.П. Синнетт, теософ и биограф Е.П. Блаватской, настойчиво пытался прояснить причины раннего брака Елены Петровны, она так ответила ему: "Если бы вы были в моей шкуре, когда всю зиму семья моя бомбардировала меня письмами, наставляя меня не делать того или иного шага, не нарушать того или иного семейного обычая, не ругать то или иное из их достоинств и т. д. и т. д., то вы бы поняли, насколько эти воспоминания действуют мне на нервы. Дело обстояло так, что если бы я хотя бы одной фразой напомнила о своих многочисленных просьбах не выдавать меня замуж за старого Блаватского (его возраст в год свадьбы 39 лет. — О.Б.), то это вызвало бы протест со стороны моих родных, которые стремились доказать, что не тетя моя и другие родные, но мой отец и я сама виновны в этом смехотворном браке".

В другом письме А.П. Синнету она писала: "Моя тетя, г-жа Витте, клялась, что она проклянет меня в свой смертный час, если разрешу опубликовать свои мемуары, пока мои родственники еще живы".

Был еще один мотив замужества, возможно, решающий для нее в тот момент и в тех обстоятельствах. В одном из писем князю А.М. Дондукову-Корсакову в 1882 году Елена Петровна писала: "Знаете, почему я вышла за старика Блаватского? Да потому что в то время, когда все молодые люди смеялись над "магическими" предрассудками, он в эти предрассудки верил! Он так часто говорил мне о эриваньских (ереванских. — О.Б.) колдунах, о тайных науках курдов и персов, что я решила использовать его как ключ к этим знаниям. Но его женой я никогда не была, и я не перестану клясться в этом до самой смерти. Никогда я не была женою Блаватского, хотя и прожила с ним год под одной крышей".

"Женщина — писала она в своем дневнике того периода, — находит счастье в приобретении сверхъестественных сил. А любовь является только дурным сном, бредом".

На следующий день после свадьбы молодые уехали в селение Даричичах — летнюю резиденцию эриванских чиновников, каковым был в ту пору генерал Блаватский. Уже в ту поездку Елена Петровна постаралась бежать в Персию, но казак, поначалу согласившийся быть ее проводником, выдал ее мужу. И тот приказал увеличить ее охрану. Конечно, взгляды супругов на совместную жизнь были прямо противоположны. Их борьба за свои права привела к тому, что осенью того же года Елена Петровна после очередного бурного спора вскочила на коня и верхом прискакала из Эривани в Тифлис. По прибытии к родным она поклялась, что покончит с собой, если ее заставят вернуться к Н.В. Блаватскому.

Расчеты родственников и княгини Воронцовой на этот брак потерпели, таким образом, неудачу, а Елену Петровну заставили страдать. Ничего не получил от этого брака и сам Н.В. Блаватский, ставший в конце ноября 1849 года эриванским вице-губернатором. Впоследствии не удалось ему также и расторгнуть брак на том основании, что жена покинула его и сам брак был лишь формальностью, — законы того времени не позволили сделать этого.

Во всей этой истории с замужеством единственным верным человеком Елене Петровне оказался ее дядя Ростислав Андреевич Фадеев. Он помогал ей пережить наиболее критические эпизоды тифлисской жизни.

"Я никогда ни от чего не отрекалась, и меня никогда не просили убраться из Тифлиса. Оба раза я сама, по собственной воле, уезжала оттуда, потому что на сердце была тоска и душа требовала простора. Никто никогда не понимал, да и не хотел понять, что творится в моей душе…" Такую оценку давала Елена Петровна своему душевному состоянию накануне первого отъезда из России, последовавшему, по всей вероятности, во второй половине 1850 года.

Отъезд за границу. Путешествия

Первым городом ее первого самостоятельного путешествия за границей стал Константинополь, куда она прибыла из Одессы. Трудности не заставили себя долго ждать. В поисках средств к существованию Елене Петровне пришлось устроиться в местный цирк и выступать в конных номерах.

"В Константинополе, — вспоминала Елена Петровна, — я сильно нуждалась в деньгах и хотела заработать 1000 монет — награду, обещанную тому, кто выиграет скачки с препятствиями. 18 прыжков на диком скакуне, только что убившем двух конюхов. Шестнадцать барьеров мне удалось преодолеть, но перед семнадцатым мой конь вдруг встал на дыбы, опрокинулся на спину и задавил меня. Это случилось в 1851 году. Я пришла в себя через шесть недель; последнее, что я увидела, прежде чем впасть в свою нирвану (ибо это была полная нирвана), — это как мужчина огромного роста, просто великан, одетый совершенно не по-турецки, вытаскивает из-под коня разодранную и окровавленную одежду. Запомнилось только лицо, которое я уже где-то видела".