Блаватская

Приглашение от ее больших поклонников графа и графини Д’Адемар погостить на их вилле Круазак в Энгьене, неподалеку от Парижа, пришлось очень кстати. Блаватская и Джадж, а также весь ее многочисленный штат прожили там три недели. Этот отдых отчасти восстановил ее силы, необходимые для очередной схватки с недоброжелателями. Отдохнув на вилле Круазак, Блаватская вернулась в Париж раньше, чем хотелось бы. Всю весну она ждала к себе в гости тетю Надежду и сестру Веру, они приехали в мае 1884 года и общались с ней почти шесть недель. Во время их пребывания Блаватская старалась до минимума сократить поток посетителей и как можно больше времени уделить дорогим для нее людям. К сожалению, это ей плохо удавалось. Она увидела их после многих лет изгнания: с сестрой Верой она не встречалась более двадцати лет, а с тетей Надеждой — с 1872 года, последнего своего приезда в Россию. Елена Петровна сделала тетю, шестидесятилетнюю деву, почетным членом Генерального совета Теософического общества. Сестру она не вознесла так высоко, наделив ее обычным дипломом.

Первое время они в основном вспоминали о Ростиславе — смерть брата Надежды и их с Верой дяди все еще была незатянувшейся раной. Елена Петровна восприняла уход дяди Ростислава в мир иной как высшую несправедливость, как чудовищное недоразумение.

Блаватская немало удивила сестру и тетю тем, что не считала себя медиумом. Она втолковывала им, что феномены — дело рук ее Учителей, адептов Гималайского братства.

Они сидели, как в старые добрые времена, за общим обеденным столом и не могли насмотреться друг на друга. Сестра Вера была рассеянна и задумчива, слушала Елену Петровну с почтительным выражением на лице, но вполуха. Приезд близких людей стал большим праздником для Блаватской. У нее вдруг вырвалось банальное восклицание: «Как тесен мир!» Вера удивленными глазами посмотрела на нее и тревожно переспросила: «Какой тесть умер?!» Ведь она безоглядно верила в ясновидческий дар сестры. Это словесное недоразумение заставило Блаватскую задуматься о человеческом восприятии. Окружавшие ее люди постоянно попадали впросак и ставили ее в двусмысленное положение из-за того, что она им пыталась втолковать одно, а они слышали совершенно другое — то, что их больше всего беспокоило.

Плохие вести приходили из Индии. Ее старая подруга Эмма Куломб пыталась шантажировать членов совета управляющих в Адьяре — Джорджа Лейна-Фокса и Франца Гартмана какими-то записками, компрометирующими Блаватскую. Эмма требовала денег, иначе грозилась опубликовать эти записки, в которых раскрывалась тайная сторона того, как создавались феномены. Она для вящей убедительности своих обвинений продемонстрировала им насаженную на бамбуковый шест куклу по прозвищу Кристофоло — многие из обитателей Адьяра признали в ней изредка появлявшегося на оккультных демонстрациях гималайского Учителя. Тут надо заметить, что два управителя изрядно струхнули. На них ложилась серьезная ответственность за происходившие чудеса в штаб-квартире Теософического общества. Эмму Куломб уже невозможно было остановить. В присутствии нескольких членов совета управляющих, среди которых находились индийцы, она настежь распахнула шкаф, который оказался с раздвижными панелями, выявила специально просверленные отверстия в стенах и на потолке и потайные двери. Понятно, что сотрудники Блаватской испытали шок. Впрочем, они пришли в ужас не от того, что их и других обманывала «старая леди», а потому, что размеренная и спокойная теософская жизнь закончилась. Они, конечно, немедленно сожгли шкаф, залатали дыры и начали переговоры с Эммой Куломб. Но не в их возможности было дать ей ту непомерно большую сумму, которую она запросила. В конце концов не выдержал Лейн-Фокс и, забыв, что перед ним женщина, врезал Эмме по первое число. После такого неожиданного поворота в ходе переговоров супруги Куломб 23 мая 1884 года покинули Адьяр и сняли номер в гостинице. Лейн-Фокс был оштрафован местной полицией за хулиганство в размере десяти фунтов стерлингов.