Блаженная барыня

Я на положении домашней живности его кухарки. Меня кормят остатками с барского стола, – в буквальном смысле, – одевают в обноски дворовых. Но, что хуже всего, все мои знания и умения невозможно применить. Не подумайте, у меня для XXI века хорошее образование, меня в аспирантуру звали. Но здесь, по сравнению с Капкой (это девочка-служанка), я просто ущербность. Это при том, что она даже читать-писать не умеет. Ко мне и относятся, как к помешанной: пренебрежительно и жалостливо. Бесит до ужаса. Хорошо, хоть не средние века, не сдали какой-нибудь инквизиции или опричнине…Я изображаю амнезию, всё время боюсь ляпнуть что-то не из этого времени (Симеон, теперь я вас понимаю!) Про обстановку в стране, извините, узнать не у кого пока, но вроде бы войны нет, а царствует Екатерина Великая (ну, вам-то лучше меня известно, что происходит).

Если можно, как-нибудь свяжитесь с моими родителями, вот адрес: Егорьевск, улица Мира, дом 7, квартира 57. Скажите, что у меня всё хорошо. Я давно им не звонила, поэтому можно наплести что-нибудь про мой переезд в Аргентину или в Сомали. Да, в Сомали, наверное, лучше – там проще сгинуть без следа.

Всё, пока. Простите, что много ною, но других новостей нет.

***

Привет, потомки! Кухарка попросила у своего барина книжку для меня, как ни странно, он даже дал. Видимо, это приключенческий роман – сижу, читаю, в конце каждого слова твёрдый знак. Но ничего, занимательно, хотя по-детски наивно. Вам там приходится специально учить наш язык XXI века или вы с ходу можете читать и говорить? Русский язык хоть не сильно изменился?

Не прощаюсь, потому как, кроме вас, читать этот бред некому.

***

Ну, вот, сегодня у меня вышел кошмарный день, и я хочу об этом написать. Значит, так. Я тут в табели о рангах вторая от конца. Первый – это Павлуша, хозяйский сын. Ему годика три, не больше. Но он заторможенный малость (в папу, что ли?). Молчун, серьёзный такой. В основном, им занимается Капка, но дальше «Идёт коза рогатая» как-то не движется. Аглая, когда не сильно занята, тоже с ним возится, она вообще-то добрая. Ну, а мне делать нечего, я «блаженная», но хлеб же зря есть не хочу. Поэтому решила поучаствовать в воспитании, интеллектуально помочь, так сказать.

Смотрю, Павлушка чего-то во дворе подбирает с земли. Пригляделась – куриный помёт. «Фу,– говорю, – кака!» Помыла ему руки. «Давай в ладушки играть!» – говорю. Ребёнок довольный, он ко мне уже привык, как про ладушки слышит – улыбается. Он – единственный, кто на меня здесь смотрит снизу вверх. Остальные – наоборот.

Хлопаем в ладоши, всё хорошо. И тут появляется Гордя. Разъярённый, как боевой слон. Схватил ребёнка, чуть не матом на Капку за то, что на меня мальчишку оставила. Павлушка перепугался, сейчас заплачет.

Так обидно! Будто я заразная или совсем сумасшедшая.

Ну, я и не выдержала. Наорала на Гордю… Сильно. Слов особо не выбирала.

Он, по-моему, в шоке был от этого крика. Наверное, на него никогда так не орали. Он же дворянин. Но сам виноват, не надо было меня провоцировать. Конечно, его тоже понять можно, и жалко его, но так уж вышло, я не смогла сдержаться.

Вечером Гордя позвал меня к себе, нам накрыли стол на двоих, и я ужинала с хозяином дома. Придержите свои пошлые мыслишки! Мы просто поужинали, немножко поговорили. Он убедился, что я вполне мирная особа, я извинилась за свой нервный срыв. В итоге мне разрешили играть с ребёнком и пользоваться хозяйской библиотекой. Хоть что-то. А, ещё завтра дадут отрез на платье, и Аглая с Капкой обещали помочь с выкройкой.

***

Вчера, когда мы поругались с Гордей, я ушла из усадьбы. Ходила, ходила, там овраг неподалёку – я стала на краю и вдруг подумала: а если спрыгнуть – я разобьюсь? То есть, если я физически умру в этом мире, я точно умру – или вернусь в своё время?

Но, если бы вам известен был этот способ, вы бы, наверное, мне сказали, правда?

После довольно долгого молчания второй Симеон спросил первого:

– Ты не сказал ей, что это билет в один конец?

– А ты бы сказал? – первый повернул голову и посмотрел на близнеца в упор, но тот не отвёл глаз.

– Эксперимент должен быть чистым.

– Мне кажется, именно это дополнение как раз и нарушает чистоту эксперимента. Такое моё мнение. – заметил первый Симеон и снова уставился на свои вращающиеся указательные пальцы.

Можно было подумать, что эксперимент и заключался как раз в этих вполне самостоятельно и независимо движущихся частях его тела.

Возникла пауза. Губы второго Симеона дважды приоткрывались, словно желая что-то сказать – желая и не решаясь одновременно. Он прижал кулак к губам и откашлялся.

– Если заговорили о мнениях… у меня тоже есть мнение… Ты знаешь, я не хотел, чтобы ты в этот раз был вестником.

– Знаю, – спокойно сказал первый Симеон.

– Ты слишком долго…

– Ты прав. Но они называют это опытом. Кстати, здесь это ценится.

– Я понял. Проявление твоего самолюбия, именуемое издёвкой?

– Здешняя молодёжь использует словечко «стёб». Я просто выхожу из твоей системы координат и демонстрирую тебе это.

– Это обязательно? Выходить, нарушать, уничтожать…