Блаженство

Хотя за гробом нету ничего,
Мир без меня я видел, и его
Представить проще мне, чем мир со мною:
Зачем я тут – не знаю и сейчас.
А чтобы погрузиться в мир без нас,
Довольно встречи с первою женою
Или с любой, с кем мы делили кров,
На счет лупили дачных комаров,
В осенней Ялте лето догоняли,
Глотали незаслуженный упрек,
Бродили вдоль, валялись поперек
И разбежались по диагонали.

Все изменилось, вплоть до цвета глаз.

Какой-то муж, ничем не хуже нас,
И все, что полагается при муже, —
Привычка, тапки, тачка, огород,
Сначала дочь, потом наоборот, —
А если мужа нет, так даже хуже.

На той стене теперь висит Мане.

Вот этой чашки не было при мне.
Из этой вазы я вкушал повидло.
Где стол был яств – не гроб, но гардероб.
На месте сквера строят небоскреб.
Фонтана слез в окрестностях не видно.

Да, спору нет, в иные времена

Я завопил бы: прежняя жена,
Любовница, рубашка, дом с трубою!
Как смеешь ты, как не взорвешься ты
От ширящейся, жуткой пустоты,
Что заполнял я некогда собою!
Зато теперь я думаю: и пусть.
Лелея ностальгическую грусть,
Не рву волос и не впадаю в траур.
Вот эта баба с табором семьи
И эта жизнь – могли бы быть мои.
Не знаю, есть ли Бог, но он не фраер.

Любя их не такими, как теперь,

Я взял, что мог. Любовь моя, поверь —
Я мучаюсь мучением особым:
Я помню каждый наш с тобою час.
Коль вы без нас – как эта жизнь без нас,
То мы без вас – как ваша жизнь за гробом.
Во мне ты за троллейбусом бежишь,
При месячных от радости визжишь,
Швыряешь морю мелкую монету,
Читаешь, ноешь, гробишь жизнь мою, —
Такой ты, верно, будешь и в раю.
Тем более что рая тоже нету.

К вопросу о роли детали в русской прозе

Кинозал, в котором вы вместе грызли кедрач
И ссыпали к тебе в карман скорлупу орехов.
О деталь, какой позавидовал бы и врач,
Садовод при пенсне, таганрогский выходец Чехов!

Думал выбросить. И велик ли груз – скорлупа!

На троллейбусной остановке имелась урна,
Но потом позабыл, потому что любовь слепа
И беспамятна, выражаясь литературно.

Через долгое время, в кармане пятак ища,

Неизвестно куда и черт-те зачем заехав,
В старой куртке, уже истончившейся до плаща,
Ты наткнешься рукою на горстку бывших орехов.

Так и будешь стоять, неестественно прям и нем,

Отворачиваясь от встречных, глотая слезы…
Что ты скажешь тогда, потешавшийся надо всем,
В том числе и над ролью детали в структуре прозы?

«Душа под счастьем спит, как спит земля под снегом…»

Если шторм меня разбудит —

Я не здесь проснусь.

Я. Полонский