Блаженство греха (Ритуальные грехи)

Возвращаться в Санта-Долорес не хотелось. Потребовалось больше недели, чтобы заставить себя вернуться, неделя, в течение которой он слонялся по югу страны, много пил и много курил, пребывая в паршивом настроении и постоянном возбуждении. Он понятия не имел, куда исчезла Рэчел, и не хотел знать.

По крайней мере, думал, что не хочет. Он чертовски устал от жизни, которую создал для себя. Ему до смерти надоели святость и воздержание, до смерти надоело чувствовать ответственность за сотню легковерных душ, которые стекались в центр медитации и пополняли казну излишками своих доходов. Все получалось слишком легко, а теперь еще и Кальвин начал предъявлять требования. Требования, удовлетворять которые у него не было ни малейшего желания.

Пора исчезнуть. Он бы предпочел сделать это на глазах у своих преданных последователей, растворившись в струйке дыма, но в отличие от этих несчастных обманутых знал, что не обладает никакой сверхъестественной силой и нет в его арсенале никаких трюков, одна только мощная харизма. Значит, надо составить план, детально проработанный план. И придется включить в него Кальвина.

Он снова открыл глаза. Кальвин не шелохнулся и сидел у его ног неподвижно, как какой-нибудь деревянный божок.

— Ты уходишь, да? — сказал он.

— Да.

— Возьмешь меня с собой? — Вопрос был простым и в то же время непростым. Кальвин неотлучно находился с ним рядом с тюрьмы, был его наперсником и подельником последние двенадцать лет. Только Кальвин знал истинную глубину и масштабы мошенничества. Остальные верили.

Кальвин знал, где Люк хранит деньги, хотя и не имел к ним доступа. Кальвин разработал план побега, когда они были готовы бросить все в один момент и даже не представляли, что «Фонд Бытия» станет таким прибыльным проектом. Кальвин — лучший друг из всех, что когда-либо были у него. И тот, от кого он больше всего хотел сбежать.

— Нет.

Кальвин кивнул. Криво усмехнулся.

— Я так и думал. Единственное, на что я могу всегда положиться, это на твою откровенность. Что бы там ни было. Когда уходишь?

— Пока не знаю. — Он откинулся назад, устало прикрыв глаза. — Когда наступит подходящий момент. Я позабочусь, чтобы ты получил свою долю, ты же знаешь.

— Об этом я не беспокоюсь, — отмахнулся Кальвин. — Но обитатели общины не позволят просто так уйти. Они не просто любят тебя, они считают, что ты принадлежишь им.

— Да, но я им не принадлежу. И им меня не остановить. Они и знать не будут, что я исчез, а когда узнают, будет уже слишком поздно.

— А как насчет меня? Получу я какое-нибудь предупреждение или ты и от меня исчезнешь? — с наигранной небрежностью спросил Кальвин.

— Ты получишь предупреждение. Им не понадобится много времени, чтобы начать подозревать, и ты тоже должен быть готов.

— Значит, конец прекрасной дружбы? — со слегка циничной усмешкой бросил Кальвин.

— Ты же знаешь, что говорят обо всем хорошем, — мягко отозвался Люк.

— Сделай мне одолжение, ладно? Дай пару дней, чтобы кое-что утрясти, хорошо? Не надумай исчезнуть сегодня ночью.

Люк не мог и не хотел отказывать партнеру в пустяковой, необременительной просьбе. Как бы сильно ни хотелось развернуться и уйти из центра медитации, взять упаковку пива, подцепить какую-нибудь услужливую блондинку и посмотреть, получится ли избавиться от мыслей о Рэчел Коннери.

Люк знал — по крайней мере, сейчас это безнадежное дело. Она завладела его телом и душой, засела в мозгу, и потребуется не одна ночь, чтобы изгнать ее отовсюду.

— Само собой, Кальвин. Я пока ничего предпринимать не буду. Здесь все нормально? Не считая того, что Кэтрин и Альфред пытались выломать дверь?

— Ты позарез нужен всем, но ты и раньше уединялся для медитации, поэтому они ничего не подозревают. А насчет того, нормально ли все, не знаю. Происходит что-то странное, но Старейшины не пожелали поделиться со мной, — ответил Кальвин и, поднявшись, отошел выбросить пустую бутылку из-под пива, которую забрал у Люка.

— Сюрпризы?

Кальвин пожал плечами.

— Надеюсь, нет. Ненавижу сюрпризы.

Люк подождал, пока Кальвин оставит его, потом вскочил с кресла с энергией, которая сильно удивила бы его безмятежных последователей. Мониторы камер слежения показывали пустые коридоры, пустые комнаты. Все спали в своих постелях, и комната, в которой размещалась Рэчел, была теперь тихой и темной. Пустой.

Его покои были предусмотрительно разделены на личное и общее пространство. Для своих последователей и их благожелательных Старейшин Люк жил в большой пустой комнате и спал на тюфяке. Там у него имелась узкая металлическая душевая, каменный камин для обогрева и абсолютно ничего лишнего, отвлекающего от общения с мудростью веков.

Когда же требовалось большее уединения, к его услугам была комната для медитации, входить куда не разрешалось никому.

Разумеется, эта комната была оборудована мониторами камер слежения, в ней стоял набитый пивом холодильник, королевских размеров кровать и шикарная ванна. Именно тут, где никто его не видел, он и жил по-настоящему.