Блаженство по Августину (СИ)

Епископ снова вспомнил угодного Богу странствующего номада Авеля, от коего, возможно, начались тяжкие кочевые скитания Града Божьего по старой допотопной земле, под прежним небом, уходящим в непознанные выси и дали. Вслед подумал о том, как не в столь отдаленном прошлом римские завоеватели от слова «номад-кочевник» дали название Нумидия всей африканской стране к западу и к югу от пунийского Картага, покоренного и разрушенного ими по упорному настоянию сенатора Марка Поркия Катона Старшего. К дальнему юго-западу от восстановленного древнего Картага и размещена Тевеста, прикинул исконный нумидиец Аврелий.

Состоятельно, не Тевеста являлась целью неблизкой поездки преподобнейшего прелатуса Августина, епископа из Гиппо Регия на юг, но, так скажем, просьба кесарского викария Африки, августейшего комита прими ординес высокородного Маркеллина расследовать богомерзкие происшествия и преступления, случившиеся на железных рудниках, не доезжая этого лимитрофного города-укрепления. Однако о таком страшном и непонятном деле, находясь в дороге, Аврелий предпочел покамест не думать и не размышлять. Всему нужное время в Предопределении Господнем и в поразительной мудрости боговдохновенных пророков, явившихся предтечами истинной религии.

Вороной жеребец Коммод шел покойной размашистой рысью и не отвлекал всадника от глубокомыслия и теологических рассуждений. Умному коню епископ доверял. Потому и не помышлял своенравного жеребца как-либо направлять, горячить, понукать, если тот отлично знает, как ведущему вожаку-дуксу должно двигаться, увлекая за собой подведомственных его хозяину неразумных животных и далеко не всегда разумных людей — всадников-эквитов.

По виду епископ от ближнего сопровождения не очень отличался. Тот же военный плащ-пенула, посох, напоминающий копье. Разве что на голове вместо шлема с продольной кристой теплый фракийский колпак из плотно валяной шерсти.

Старая от века мощеная римская военная дорога пошла круто в гору, чувствительно похолодало. Да и с утра Аврелий не отметил какого-нибудь слишком уж весеннего тепла на землях кесарского сальтуса Дилекта. Оттого и приятно осязать перед седлом руками, коленями согревательную тушу рыже-серого кота Гинемаха, вольготно свесившего на обе стороны лапы, развалившегося на шее у коня, словно большая меховая подушка.

Поводья епископ легко держал в левой руке, если чистокровный гетулийский скакун Коммод понимает скаковое дело, смолоду приучен к боевым походам и быстрым кавалерийским транскурсам. Правой рукой опытный наездник крепко перехватил высокий черный посох, чуть уперев его в луку седла. Всякому свое в единственно верных местах, им надлежащим и прилежащим.

Какого-либо множественного беспорядка епископ не любил и не одобрял. Говоря по-гречески, всяческий неверный, малопонятный хаос, вызывал у него осознанное беспокойство и недовольство. Ибо он, Аврелий Патрик Августин, с давних пор незыблемо убежден: твердый в истинном вероисповедании разумный образованный человек способен понять и уразуметь все видимые творения Господни. Неисследимы лишь судьбы и побуждения Всевышнего. Тогда как всё и вся под твердью небесной, сотворенное и управляемое Божьей волей, человеку надлежит познавать и употреблять во имя вознесения вящей хвалы Вседержителю. Будь она с небес от ангелов Божьих исходит, или же возносится от низменной поверхности шара земного от верных слуг, соработников Господа нашего в непостижные слабой мысли человеческой горнии дали и выси, — в ответ по милости Вседержителя подчас возможно отыскать сокровенное значение, обрести новое знание, осмыслить пророческие обетования, выявив единую формулу. В то время как сказанное в темноте либо так либо иначе подлежит проповеди в свете ясного дня.

Вот оттого-то епископ в бессчетный раз задумался над тем, насколько же не совпадает словесная мысль неизреченная с тем, что удается высказать, облечь в единственно верную форму выражения. Еще более велика разность, — воистину их разделяет пропасть! — между словом-вербумом, высказанном в пустом сотрясении воздуха, и словом-законом, легитимно запечатленном в каменных скрижалях, на медных досках. В чем сходство и различие между неопровержимо написанным чернилами на пергаменте и папирусе или неряшливо набросанным стилом на восковых табличках? Когда и почему немудрящий болтливый частный вербум превращается в обобщающий довод-рациональность, а рацио вдогон становится премудрым всеобщим логосом? — привычно по-гречески и по-латыни взялся за звенья цепи мысленных рассуждений Аврелий Августин.

Взять хотя бы нынешних евреев, злостно отвергающих благую весть Нового Завета. Что удастся и что можно, должно о них вербально высказать, логически написать для распространения? Притом рационально не смущая слабых в вере катехуменов, не давая пищу злопыхательству закоренелых язычников, а также лишний повод злобствующим еретикам для превратного истолкования слова, изреченного в следовании Премудрости Божьей и его ангелов-вестников.