Бледная графиня

— Со мною ничего, сеньора, однако мне только что сообщили, что вы подверглись нападению в Центральном парке, — сказал он.

— Ах, и вы беспокоились обо мне?

— Мне говорили, будто вас там видели и слышали, — продолжал ирландец, с усилием усмехаясь.

— О, Мак Аллан, как я тронута вашей заботой обо мне! — ехидно ответила ему Бэла. — Но теперь-то вы видите, что я жива и здорова, а вся история в парке — просто недоразумение: кто ходит в такое позднее время в Центральный парк. Но поскольку вы так участливы ко мне, могу вас порадовать: мои бриллианты, о странной пропаже которых вы, очевидно, наслышаны, нашлись — благодаря счастливому случаю.

— Это удивительно! — Ирландец изобразил на лице радость. — И что же это за случай, позвольте узнать?

— Просто глупость воров, — безмятежно сказала испанка. — Украв такие вещи, надо вести себя умнее, чем вел себя тот, кто польстился на мои сокровища! Но он должен радоваться. Я довольствуюсь тем, что ценности благополучно вернулись ко мне. И не передаю его в руки правосудия. Не правда ли, Мак Аллан? Я слышала, что вы едете в Европу. Может быть, там такие люди, как вы, на что-нибудь и сгодятся… Желаю вам счастливого пути! Пойдемте, милорд, — обратилась она к своему кавалеру и повернулась к ирландцу спиной.

Мак Аллан счел за лучшее тотчас же удалиться.

III. ЛУЧ НАДЕЖДЫ

— Это борьба за миллион, господин Вильм, — говорил Бруно новому доктору больницы Святой Марии в его кабинете. — Вот вам и разгадка.

— Я должен вам сознаться, что еще не до конца понимаю сути происходящего, — отвечал Вильм, молодой человек с ясными глазами и открытым, честным лицом. — Вы говорите, что помещенная в заведение больная и есть настоящая графиня. Вы утверждаете, что она здесь по трагической ошибке или даже по чьему-то злому умыслу?

— Повторяю вам, что ведется борьба за наследство. Многие втянутые в эту борьбу люди не знают, на чьей стороне правда.

— Вы упоминали о молочной сестре графини…

— Все старания найти ее после ее отъезда оказались напрасны. Более того, теперь доказано, что Мария Рихтер не ездила дальше Гамбурга. На этой неделе я жду возвращения из Америки доктора Гагена, который специально ездил в Нью-Йорк, чтобы найти там, если они есть, следы молочной сестры графини.

— И он тоже ничего не нашел?

— Ничего, кроме уверенности в том, что Мария Рихтер умерла и что она никогда не была в Америке, — сказал Бруно. — Так что перед нами целый клубок вопросов, на которые еще предстоит дать ответы. Но нам теперь надо одно — чтобы вы убедились в душевном здоровье Лили. И, повторяю, она настоящая графиня, за что я могу поручиться чем угодно. Она — графиня, и только жадность ее мачехи, ее стремление прибрать к рукам деньги падчерицы вызвали все эти ужасы.

— Мне все-таки не совсем понятно, куда делась молочная сестра? — сказал доктор Вильм.

— Несчастная умерла. Графиня узнала в найденном трупе Марию Рихтер, но ей не поверили.

— Но как же могло случиться, чтобы эта девушка, которая по вашим словам, уехала в Гамбург, могла вдруг очутиться тут?

— Это до сих пор тайна. Известно лишь, что Мария Рихтер не ездила в Америку, а неожиданно была вызвана из Гамбурга депешей.

— И графиня утверждает, что бывший управляющий Варбурга столкнул ее в пропасть? — продолжал допытываться доктор.

— Да, графиня это категорически утверждает. Никто, однако, не верит ей, как и не хотят признать ее настоящей графиней. И это самое ужасное! Одно это может свести с ума. Поставьте себя на ее место! Постоянно клевещут, считают безумной. Даже многие из тех людей, которые были на ее стороне, теперь отказывают ей в признании, помощи и защите. Конечно, в том странном промежутке, о котором я вам рассказывал, она сильно изменилась…

— В промежутке… — задумчиво повторил доктор. — Надо заметить, что этот-то промежуток и есть самое странное и непонятное во всем деле.

— Я не спорю с вами.

— Где же была графиня в это довольно продолжительное время? Можете ли вы допустить, чтобы женщина, да еще такая нежная, смогла провести почти две недели в пропасти и выжить? Можете ли вы объяснить, каким образом она вдруг ночью попала в дом вашего друга?

— Поставленные вами вопросы давно занимают и меня самого, но пока я не нахожу ответа на них. Об эту тайну разбивается всё. Никто не верит, чтобы женщина могла пробыть так долго без помощи и явиться ночью к дому моего друга.

— Я вам тоже должен сознаться, что и меня это обстоятельство сильно смущает, — сказал доктор.

— Но ведь я узнал графиню! И я ее жених. Может, это рассеет ваши сомнения? — воскликнул Бруно с жаром.

— Ну, разумеется.

— Остановимся на этом, доктор Вильм. Это очень важно, так как тут возможны лишь два варианта: или она — графиня, и тогда те, кто ее обвиняют, — клеветники, либо — нет, что, на мой взгляд, невозможно.

— Совершенно точно могу сказать только одно: она не сумасшедшая, — сказал Вильм. — Я не нашел в ней ни малейших признаков умственного расстройства.