Бледная графиня

— Да, вероятно, что-то в этом роде, — поспешила согласиться графиня, но судя по ее тону, она не очень-то поверила предположениям капеллана. Удивительный призрак, чувствовалось, произвел на нее сильное впечатление.

Старый Вит все еще стоял перед ее глазами — тот самый слуга Вит, который из-за нее лишился всего, даже жизни.

Только на обратном пути графиня понемногу начала приходить в себя. Она соглашалась с капелланом, рассуждавшим о суеверии народа. Ей хотелось заставить себя верить в это. Но в то же время у нее, как и у Бруно, возникло желание высадиться на этот загадочный берег.

Пока гондола возвращалась в Варбург, небо совершенно заволокло тучами, и, когда графиня со своими спутниками поднималась по дороге к замку, задул сильный ветер. Ночью разразилась буря. Любке оказался прав: призрак предсказывал непогоду.

Вернувшись в замок, графиня узнала, что ее хочет видеть новый доктор больницы Святой Марии. Он ждал в гостиной. Она с улыбкой приветствовала его.

Увидев графиню, Вильм был поражен ее потрясающей красотой, так неотразимо действовавшей на всех. Он должен был сознаться, что никогда еще ему не приходилось видеть такой красавицы.

— Что привело вас ко мне, доктор? — приветливо спросила графиня, приглашая его сесть.

— Я приехал по поводу особы, которая называет себя вашей падчерицей, графиня, — объяснил цель визита доктор. — Особа эта как душевнобольная была отдана в наше заведение, но я, после тщательного наблюдения за ней, пришел к убеждению, что она вполне здорова.

— Здорова? То есть вы хотите сказать — выздоровела?

— В ней нет ни малейшего следа умственного расстройства, — пояснил Вильм.

— Не сказала ли она теперь — кто она и каково ее настоящее имя?

— Она утверждает, что она — графиня Варбург.

— Но это и было, доктор, первым признаком ее болезни. При первых ваших словах я обрадовалась, думая, что наконец-то прольется свет на это темное дело, но теперь опять теряю надежду.

— Вынужден повторить, графиня: я убежден, что эта молодая особа совершенно здорова. Все же остальное, связанное с моей пациенткой, меня не касается.

— Что ж, благодарю за известие, доктор. Я, правда, не знаю, какой оборот примет дело, но во всяком случае я рада. Мне искренне жаль бедную девушку.

Последние слова были сказаны графиней столь естественно, что доктору Вильму и в голову не пришло засомневаться в их чистосердечии. Он исполнил то, что считал своей обязанностью, а потому ему оставалось только раскланяться и уйти.

Графиня проводила его насмешливой улыбкой.

«Ничего, твое известие меня не напугало, — подумала она зловеще. — Я была готова к нему. Конечно, это ненавистное создание должно было бы оставаться в больнице. Но ничего, она все равно в моих руках. Она должна погибнуть, и она погибнет. Пока она жива, мне не достичь цели».

VIII. ХИТРОСТЬ ДЖОНА РАЛЕЯ

Как хищный зверь над своей добычей, как гиена над трупом, наклонился Джон Ралей над бесчувственным Гагеном, поспешно снимая все, что на нем было. Он снял с доктора старинные золотые часы с тяжелой цепью, потом кольцо с крупным бриллиантом. Мало-помалу он раздел Гагена до рубашки, но дорожная сумка — главный предмет его поисков — отсутствовала.

Вдруг во входную дверь громко постучали.

Кого могло принести в столь позднее время? Было уже два часа ночи.

Ралей прислушался. Стук повторился с такой силой, что, казалось, дверь вот-вот вылетит заодно с косяками. Ралей колебался, не зная, что предпринять: так некстати сейчас была для него любая помеха. Но стучавшие не успокаивались.

Ралей подошел к окну и выглянул. Полицейские!

— Наконец-то проснулся! — воскликнули внизу, увидев его. — Отворяй же скорее.

— Сейчас, господа! — крикнул в окно Ралей. — Сию минуту!

Иностранец лежал полураздетый, без часов, денег, колец, которые уже нашли пристанище в карманах Ралея. Если полицейские обнаружат его в таком виде, не сносить Джону Ралею головы. Он это очень хорошо понимал. Но что было делать?

Впрочем, хозяин гостиницы недолго раздумывал. Он поспешно прикрыл Гагена плащом, сунул в один из карманов награбленные вещи, потом открыл трубу в печке, чтобы дать выветриться остаткам угара.

Но как ни быстро он все это делал, терпение полицейских лопнуло, и они стали высаживать дверь.

— Почему так долго не открывал? — набросились они на него, очутившись в доме.

— Прошу прощения, я, право, спешил, но я не думал, что кто-то пожалует так поздно, — оправдывался Ралей, лихорадочно соображая, что делать дальше.

Положение его было незавидным. Не придумай он сейчас какую-нибудь правдоподобную версию — и придется ему переселяться в нью-йоркскую тюрьму.

— Медленно же ты спешил! Ведь и не спал, видно же — совершенно одетый, — наседали полицейские. — А почему у тебя одежда в крови?

— В крови? О Господи! Пойдите-ка сюда, господа, да посмотрите, что случилось сегодня ночью, — пригласил Джон полицейских наверх. К нему вернулось его самообладание. Он уже почувствовал, как можно вывернуться. — Я сам собирался позвать полицию. Хотел только сначала положить раненого и осмотреть раны…

— Раненого? — перебил один из полицейских. — Какого раненого?