Бледная графиня

— Это все, конечно, ужасно, господа, — сказала она, — но я отчасти уже готова ко всему. Вы только подтверждаете мои предположения, которые давно, сразу же после смерти графа, возникли у меня. До сих пор я молчала из уважения к дорогому покойнику, но сейчас я вынуждена рассказать вам о своих подозрениях.

— Говорите, графиня, — попросил Шмидт.

— Позвольте сознаться вам в том, что бросилось мне в глаза еще при жизни мужа, — сказала графиня. — Когда я еще жила у моей дорогой подруги, покойной Анны, поведение графа иногда казалось мне странным: после его посещений больной графини ей делалось хуже. После смерти графини Анны я, как и обещала ей, связала свою судьбу с графом. И первое, что поразило меня в нашей совместной жизни — это его какая-то, как мне тогда показалось, болезненная недоверчивость ко мне: он никогда не впускал меня в свой кабинет. Однажды я не захотела выпить вина, налитого мне супругом, но он принудил, и ночью я почувствовала себя очень дурно. Тогда я стала наблюдать за графом и нашла, что время от времени, по известным дням, он был мрачен и расстроен. Я убеждена, что он принимал яд. У меня нет доказательств, однако я уверена, что были дни, когда граф чувствовал непреодолимое желание давать яд себе и другим.

— Такие случаи бывают, — согласился прокурор.

— Мой муж умер так же, как и его первая супруга, моя приятельница, — продолжала графиня. — Не стану описывать, что я выстрадала за это время. Доктора не могли победить болезнь, и теперь оказывается, мои предчувствия были справедливы: яд, и в самом деле, был причиною смерти обоих.

— Ваше показание очень важно, и мы очень благодарны за него, графиня, — сказал Шмидт. — Для меня непонятно только одно обстоятельство, мимо которого проходит ваше объяснение. Я говорю о том, что в трупах графа, графини и лесничего Милоша найден один и тот же яд.

— Стрихнин, — уточнил Польман.

— В самом деле, во всех трех трупах один и тот же яд — не странно ли? — согласился прокурор.

— Для меня это тоже необъяснимо, господа, — пожала плечами графиня. — Может быть, в замке этот яд для чего-то использовался?..

— Возможно, — согласился прокурор.

— Это надо проверить, — сказал стряпчий. — Допустим, граф отравил себя и графиню в припадках умственного расстройства. Тогда надо допустить, что оставшийся после смерти графа яд мог каким-то образом попасть в пищу, которую ел перед смертью Милош.

— На это я вам не могу ничего сказать. Могу только надеяться, что ваше расследование найдет ответы на все вопросы, касающиеся трех таинственных смертей. Единственное, что я могу предложить, — произвести в замке обыск. Тем более что мне самой поскорее хочется узнать истину.

— Ваше желание понятно, графиня, и мы поспешим воспользоваться вашим любезным приглашением, — сказал прокурор. — Очень может быть, что обыск выведет нас на истинный путь, который вообще нелегко найти в подобных случаях.

— Начните с моих комнат, господа, — сказала графиня и встала.

— Здесь мы меньше всего ожидаем что-либо найти, — возразил Шмидт. — Куда отсюда можно пройти, графиня? — спросил стряпчий, указывая на дверь в передней, напротив двери на половину графини.

— В покои моего умершего супруга.

— В таком случае начнем с них, — решил Шмидт.

— Как вам угодно, господа, — пожала плечами графиня и приказала: — Макс, откройте все двери в комнатах покойного графа… Здесь все осталось так, как было при графе.

— Тем лучше, — вполголоса сказал прокурор.

Все отправились на половину покойного графа, и начался тщательный обыск.

Вплоть до графского кабинета ничего интересного обнаружено не было. Наконец приступили к осмотру его письменного стола. Тщательно проверили все ящики. Но и в них не оказалось ничего подозрительного.

Вдруг Шмидт заметил потайной ящик. С помощью графини его удалось быстро открыть.

— Что это тут такое? — Шмидт передал химику Польману лежавший в ящике довольно большой пакет с порошком.

— Стрихнин, — сразу же определил химик.

— Вот и подтверждение показаний графини, — сказал Шмидт. — Но продолжим обыск.

Был осмотрен весь замок, опрошена прислуга, но не открылось ничего, что могло бы прояснить дело.

Графиня от начала и до конца присутствовала при обыске, словно желала доказать, как сильно она заинтересована в раскрытии истины. Она отлично понимала, кому обязана этим обыском, хотя на нее лично пока еще не пало подозрение. Камилла понимала, что тот, кто стоит за этими чиновниками, не очень-то будет доволен результатами обыска, которые отводили от нее всякое подозрение, но она не знала, какими другими доказательствами он располагает, и потому ощущала растущий страх.

Наконец все трое уехали, увозя пакет со стрихнином, подтверждающий версию графини и отводящий от нее подозрение. Камилла смогла вздохнуть спокойно. Теперь только один Гаген мог погубить ее. Графиня чувствовала, что ее судьба в его руках, но от него у нее имелось противоядие, поэтому она без страха смотрела в будущее.

XVIII. САМОУБИЙЦА