Бледная графиня

Секретарь пошел отпирать дверь и увидел перед собой высокого, широкоплечего, чуть сутулого мужчину с добродушным безбородым лицом. На нем был старый длиннополый суконный кафтан, полотняные штаны и старые башмаки. Совершенно выгоревший черный бархатный жилет наглухо застегнут до самого горла. В одной руке он держал грязную, помятую шляпу, в другой — палку. Тем не менее можно было заметить, что костюм этот он считал праздничным.

Он не сразу вошел в комнату, а прежде просунул в дверь свое добродушно улыбающееся лицо и вопросительно взглянул на присутствующих.

— Что вам нужно, любезнейший? — спросил Ленц. — Лесничего здесь, наверху, нет.

— Я это знаю, — дружелюбно ответил странный посетитель. — Мне и не нужен господин лесничий. Мне нужен тот господин из города, который проводит следствие об убийстве дочки покойного графа.

При этих словах Бруно поднял голову и пристально взглянул на уже вошедшего незнакомца.

— Кто вы такой?

— Я пастух Гильдебранд, — ответил тот, подходя ближе. — А вы, сударь, вероятно…

— Да, я судебный следователь.

Ленц запер за вошедшим дверь и вернулся на свое место.

— Ага, ага! Хорошо, что я нашел вас, сударь, — негромким, ровным голосом сказал пастух и неловко поклонился.

Он поставил в угол палку, возле нее положил на пол шляпу и приблизился к Бруно. Все слова и движения его были неторопливы и обдуманны, что обычно свойственно пожилым крестьянам. Добрая и приветливая улыбка почти не сходила с его лица.

— Видите ли, в чем дело, сударь, я пришел насчет молодой графини. Я кое-что видел и слышал и потому решил, что мне следует сходить сюда и сообщить все это господину следователю.

— Это правда, Гильдебранд. Хорошо, что вы пришли, — ответил Бруно. — Что же вы можете сообщить мне?

— Я пастух из Варбурга, — обстоятельно начал он, подойдя еще ближе к Бруно и доверительно наклоняясь к нему, — асессор сидел, и высокому Гильдебранду не очень удобно было разговаривать с ним стоя. — Третьего дня, в воскресенье, собрался я сходить проведать дочь. Моя дочь замужем и живет на краю деревни, недалеко от моря. У нее хороший муж, зовут его Енс.

— Вы говорите о рыбаке Енсе?

— Да-да, вы его тоже знаете? Вот он и есть муж моей дочери. Всякий раз, как выдается свободный денек, я отправляюсь к ней в гости. В прошлое воскресенье я, как обычно, пошел туда. Енса не было дома, но скоро он пришел, веселый такой…

Бруно невольно улыбнулся, он-то знал о причинах веселости Енса.

— Енс, — продолжал старый пастух, — где-то на стороне заработал и хлебнул в портерной пива и домой принес пару бутылок — надо же поделиться с женой. Енс — хороший муж…

— Все это прекрасно, милейший Гильдебранд, но ведь вы собирались сообщить нам нечто, касающееся молодой графини.

— А вот подождите, расскажу все по порядку. За пивом незаметно пробежало время, и был уже девятый час, когда я отправился восвояси. Едва я вышел на улицу, началась гроза, но мне уже не хотелось возвращаться, надо было идти домой. Непогода разгулялась вовсю. Я поднялся наверх и свернул на дорогу, ведущую к замку мимо трех дубов. Потом я подумал про себя: пойду-ка лучше кустами, это будет ближе. Я свернул и тут увидел на дороге двоих…

— Двоих? — нетерпеливо переспросил Бруно, между тем как Ленц быстро записывал показания пастуха. — Кого же это? Кого вы увидели на дороге?

— Я не видел их лиц, но различил голоса. Они разговаривали друг с другом. Это были молодая графиня и лесничий Губерт Бухгардт.

— На пути от трех дубов к замку?

— Да-да, как раз там.

— Вблизи того места, где дорога идет вдоль обрыва, не так ли, Гильдебранд?

— Нет, намного ближе.

— Вы не ошиблись, Гильдебранд? Ведь было очень темно.

— Ужасная темень, хоть глаз выколи. Но я слышал, как они разговаривали, называли друг друга по имени, а уж дочку-то покойного графа я всегда узнавал по голосу. Будьте спокойны, сударь, ошибки здесь быть не могло. Они говорили громко, особенно молодая графиня.

— Вы помните, о чем они говорили?

— Слово в слово. «Я не хочу, чтобы вы меня провожали, я пойду одна», — сказала молодая графиня и с таким негодованием, какого я никогда не замечал в ней. А лесничий в ответ: «Я вам хотел только сказать, что привело меня сюда». А молодая графиня ему громко так и раздраженно: «Не хочу ничего более слышать, ступайте к себе домой». По всему было видно, что она очень рассердилась на Губерта. А он ей: «Тогда произойдет несчастье».

— Вы точно слышали, Гильдебранд? — спросил Бруно, крайне удивленный неожиданным признанием, которое могло наконец пролить свет на это темное дело. Тем более что Губерт совсем недавно утверждал, что не видел Лили и не говорил с ней.

— «Тогда произойдет несчастье» — это были его последние слова, — подтвердил старый пастух, оказавшийся теперь самым главным свидетелем. — А потом все стихло.

— И больше вы ничего не слышали?

— Немного погодя будто бы кто-то закричал, и больше ничего.

— Сколько приблизительно времени прошло от последних слов лесничего до крика? Постарайтесь припомнить как можно точней, Гильдебранд, это очень важно.