Бледная графиня

Зато надзирательница Дора Вальдбергер, она же сиделка, отнеслась к этому переселению с видимым неудовольствием.

— Ого! — сказала она, входя в новую комнату Лили. — Кажется, вы сумели вскружить голову нашему доктору! Ну, со мной это не пройдет. Я ко всем отношусь одинаково, невзирая на внешность.

В действительности же Дора Вальдбергер ни с кем из больных хорошо не обращалась. Долгое общение с помешанными убило в ней обычные человеческие чувства. Сострадание к несчастным больным было ей неведомо.

На другой день после переселения Лили стояла у единственного окна своей комнатки и вдруг увидела, что перед воротами лечебницы остановился экипаж. Посетители здесь бывали крайне редко. О пациентах мало кто заботился. Поэтому появление экипажа у ворот привлекло внимание девушки.

Внезапно внутренний голос подсказал ей, что это посещение имеет к ней какое-то отношение. Из экипажа вышел мужчина. В его облике Лили почудилось что-то знакомое. С лихорадочным нетерпением она ждала, когда человек подойдет поближе. Ей показалось, что это Бруно, но она не смела даже надеяться на такое счастье, боялась поверить своим глазам.

Приехавший вошел во двор. Это был Бруно. Значит, он жив и оправился от своей раны. Невыразимая радость наполнила сердце несчастной молодой девушки. Предвкушение близкого свидания заставило ее забыть собственные тяжелые дни заключения.

Вскоре у двери ее комнаты послышались шаги и голоса.

Лили вскочила в радостном волнении. Она узнала голос Бруно, разговаривавшего с доктором Самсоном.

— Ручаюсь вам, что это свидание будет иметь для нее только благоприятные последствия, — уверял Бруно. — Я не могу обманывать себя относительно положения моей невесты, но надеюсь, что она, во всяком случае, недолго будет находиться в вашем заведении. Скажите, пожалуйста, что вы вывели из ваших наблюдений?

— До сих пор я не могу еще сказать ничего определенного относительно хода болезни, — заявил доктор. — Но в любом случае всякое волнение противопоказано ее состоянию. Директор разрешил вам свидание, но я как врач настаиваю, чтобы вы сократили его до минимума и не заводили с больной серьезных разговоров, могущих вывести ее из равновесия.

— Я понимаю, — согласился Бруно.

— В любом случае я должен присутствовать при вашем свидании.

При этих словах дверь отворилась.

Лили бросилась в объятия Бруно.

Едва ли в палате больницы для умалишенных проходила когда-нибудь подобная встреча.

Лили плакала от радости. Бруно, стесняясь выражать при постороннем свои чувства, прижал ее к груди и поцеловал в лоб.

Он был бледен, не оправился еще полностью после тяжелой раны, но он был жив и он приехал!

— Бруно, о Бруно!.. Вот где мы встретились!.. — воскликнула Лили дрожащим от волнения голосом. Это были первые слова, которые она в состоянии была произнести.

— Бедняжка моя, что тебе пришлось пережить! И что еще предстоит?..

— Нет, теперь все хорошо. Ты спасен, ты жив, ты не забыл меня. Теперь я снова могу надеяться.

— Да, ты права, дорогая. Надежда не должна оставлять нас. Для тебя я готов на все. Я многого тебе не могу пока что сказать, но знай, что мы боремся за тебя, и борьба еще не окончена.

— Ты видел графиню, Бруно?

— Нет, Лили, да и не хочу ее видеть.

— Есть ли какие-нибудь известия о Марии?

— Пока что очень скудные. Полицейский инспектор Нейман предполагает, что она, судя по всему, уехала в Америку — так получается по всем данным.

— Это все неверно, Мария умерла. Я видела ее труп своими глазами.

— Я слышал, что ты опознала ее, но ты ведь могла и ошибиться.

— Нет-нет, я не ошиблась. Это была Мария. Кроме глаз, есть еще и сердце, оно-то никогда не позволит ошибиться.

— Будем надеяться, Лили, что все это со временем объяснится, откроется истина, а до той поры ты должна находиться здесь. Поверь, у меня есть причины так считать. Или тебе здесь совсем невыносимо?

— Первый день мне было тяжело, очень тяжело. Но я пересилила себя и теперь стараюсь привыкнуть.

— Потерпи, дорогая. Гаген и я делаем все, чтобы распутать это темное, страшное дело.

— Главное, что ты поправился, дорогой мой Бруно. Теперь я могу без страха смотреть в будущее.

— Лили, дорогая моя! Хоть бы скорей наступил день, когда я смогу вызволить тебя из этой тюрьмы. Но нельзя рассчитывать на скорое обличение истинных виновников. Действовать надо очень осторожно. Ты ведь уже поняла, наверное, с каким опасным противником мы имеем дело.

— Ужасно! Я боюсь даже думать о замке.

— Пока мы сделали только первые шаги. С самого начала все было так ловко подстроено, что даже я поверил. Гаген первый объяснил мне все ужасные хитросплетения преступного замысла, цель которого — погубить тебя и присвоить твое состояние, — поведал Бруно, понизив голос.

— Прошу не шептаться! — воскликнул Гедеон Самсон. Он внимательно вслушивался в каждое их слово.

Бруно с неприязнью взглянул на психиатра, но сдержал себя, не выдал своего раздражения. Он, Бруно, уедет, а Лили оставаться здесь. Как бы этот рыжий докторишка с бегающими глазками не выместил на ней свое неудовольствие.