Бледная звезда при дворе Валуа (СИ)

Блеск двора Рене тогда ещё не начал угасать. Его украшением являлось целое созвездие гуманистов: Бартоломео Риччи, Иоанн Синапи, Пьер Анджело Манзолли, Марк Антонио Фламинио и Челио Секундо Курионе, – все они пользовались благосклонностью герцогини Феррарской.

После отъезда Анны де Партене и других француженок Рене также сблизилась с местными дамами. К числу «набожных и благородных женщин», которых она числила среди своих подруг, следует отнести Лавинию делла Ровере, жену кондотьера Паоло Орсини, а также донну Мадделину и донну Керубину из семьи Орсини. Лавиния была не просто благосклонно настроена к Реформации, её по праву можно причислить к тем, кто осмелился разделить свою судьбу с её гонимыми приверженцами. Она, по свидетельству своих друзей, «соединила с благороднейшими качествами сердца сильный интеллект, уже обученный литературным и философским занятиями, воспоминания о которых приятно обогатили её беседу», и выделялась не только своими умственными способностями, но и духовным совершенством.

– Я не знаю, – говорила Олимпия Морато о Лавинии, – более образованной или, что ещё выше похвалы, более набожной женщины в Италии.

Кстати, сама Олимпия в 1546 году, когда её отец тяжело заболел, была вынуждена снова вернуться домой, чтобы ухаживать за ним. Вероятно, в это время девушка сблизилась с отцом, который стремился показать ей «более совершенный путь».

– Твой голос нашёл путь к моему сердцу! – писал Фульвио Морато своему другу Курионе. – Свет, осиявший твою речь, осветил меня к спасению! Я вижу свою тьму, и теперь я живу, но не я, а Христос живёт во мне.

Была ещё одна придворная дама, которая слушала проповедь Кальвина в личных апартаментах герцогини и переписывалась со знаменитым реформатором. Это Франческа Буцирония, соединившая свою судьбу с судьбой учёного немца Иоанна Синапи, которого Олимпия Морато называла своим вторым отцом. Правда, вместе со своим мужем Буцирония вскоре уехала в Германию, где спустя несколько лет снова встретились с Олимпией, и их дружба окрепла «под менее ярким небом и при менее блестящих обстоятельствах».

Что бы ни происходило в её жизни, Рене продолжала продвигать французские интересы в Италии. Она согласилась дать ссуду французскому главнокомандующему на оплату наёмников и предоставляла рекомендательные письма знатным путешественникам, чтобы облегчить их приём во Франции. В её переписке также фигурирует некий Луи де Шампань, получивший от Рене семь ливров, которые «помогли ему вернуться во Францию». Лакей епископа Труа, который недооценил стоимость своего путешествия, в январе получил золотой экю, чтобы он мог присоединиться к своему господину в Риме. В июле трое бедных французских рабочих «прошли путь» и получили милостыню. А в 1547 году Рене даже приняла участие в заговоре, направленном против дожа Андреа Дориа в Генуе. Тут были замешаны интересы Франции, и ей этого было достаточно. Впрочем, провал этого заговора, возможно, научил Рене воздерживаться в будущем от вмешательства в политические дела за пределами её собственного герцогства.