Бледно-серая шкура виновного

— Телефон выключен. Он явится сюда утром. Можешь рассчитывать. Приходи пораньше. Немножко поиграем в шахматы.

— Мне надо быть в городе, следить за табло. Сегодня все шло почти чересчур хорошо. Объем продаж достигает пика. Очень близко к двум пунктам. Практически семь кусков для вдовы. Мой приятель на бирже тесно связан с одним парнем, занимающим пост у «Флетчера», и позвонит мне к брокерам, как только дело начнет скисать. Я отдал несколько приказов за счет тех шестидесяти тысяч. У нас останется пять дней до предъявления требования о дополнительном обеспечении в связи с падением курса. Не думаю, чтобы почта из Броуард-Бич шла сюда так долго. По крайней мере, не всегда.

— Мы могли бы немножечко поиграть на верхней палубе. Прогноз обещает тепло и ясно. Пригласим его на борт, чуть-чуть поболтаем. И он уйдет.

— Ну, могу и позвонить на биржу. Сейчас уже не так рискованно, как вначале. Кроме того, есть одна вариация с ферзевой пешкой, которой, по-моему, мне удастся тебя разбить. Знаешь, а ты не очень-то здорово выглядишь.

— Чересчур много думал.

Он допил свой бокал одним огромным глотком, передернулся, встал и добавил:

— Что ж, если выделишь мне ту койку, где меня осенило…

Глава 15

Мы поставили шахматный столик ближе к кормовому концу верхней палубы, откуда можно было поглядывать вниз на док, и в перерывах между ходами наблюдали за утренним уличным движением. Промелькнул Герой, поводя широкими плечами. Он совершал поутру охотничью прогулку, просто на случай, вдруг удастся вспугнуть какую-то добычу, даже в маловероятный ранний час. Один клок волос, как обычно, зачесан на лоб, серые брюки особого покроя обтягивают узкие бедра, широкий пояс туго обвивает не правдоподобную талию. Глядя вверх, он вымолвил сладким баритональным басом:

— Доброе утро, джентльмены. Прекрасный сегодня денек.

— Кого-нибудь подцепил? — подозрительно спросил Мейер.

— Не могу пожаловаться, джентльмены. Наилучший сезон. Он на миг сделал стойку и ускорил прогулочный шаг. Оглядевшись, я заметил двух девушек с бледными северными лицами и ногами, направлявшихся в пляжных нарядах от пристани в сторону магазинов. В тот миг, как они скрылись из виду за пальмами, Герой был от них в десяти шагах и, должно быть, прокашливался, присматриваясь клевым безымянным пальцам девиц. Это был его оригинальный небольшой каприз, единственное соблюдаемое правило человеческого поведения. Он нередко с великим пафосом и убеждением декларировал:

— Брак я считаю священным и никогда в жизни сознательно не ухаживал и не прикасался к женщине, связанной святыми узами. Нет, сэр. Джентльмены так не поступают. , Чуть позже Мейер спустился вниз, позвонил брокеру, вернулся несколько обеспокоенный:

— При открытии подскочили на целый пункт, потом на рынок выбросили пару хороших кусков, сбили до одной восьмой ниже вчерашней стоимости при закрытии. Может, инсайдеры[37] разгружаются. Если так, через неделю-другую глотки себе перережут из-за того, что могли получить.

В одиннадцать с несколькими минутами на пристань почти бегом выскочил Престон Ла Франс. Вид у него был помятый. Небритый. Разом замер на месте, уставившись на нас.

— Доктор Мей… — Он пустил петуха, прокашлялся и попробовал еще раз:

— Доктор Мейер!

— Привет, Пресс! — поздоровался я. — Как дела, старина? Поднимайтесь на борт. Трап вон там, со стороны причала.

Он взобрался, явился, предстал перед нами. Мы изучали положение на шахматной доске.

— Доктор Мейер!

— Просто Мейер, — поправил тот. — Просто старина Мейер.

— Разве вы не работаете в…

— Работаю? Кто работает? Я экономист. Живу на маленьком круизном судне, которое в последнее время стало немножечко подгнивать. Если решу взяться за инструменты и поработать на нем, тогда буду работать.

— Значит… не было никакого… предложения насчет земли? Мы оба подняли на него глаза.

— Предложения? — переспросил я.

— Насчет земли? — переспросил Мейер.

— Ох, Господи Иисусе, да вы оба замешаны в мерзком рэкете. Пара гнусных мошенников. О Господи Иисусе!

— Потише, пожалуйста, — попросил Мейер. — Я стараюсь сообразить, зачем он двинул слона.

— Я вас обоих, ублюдков, в тюрьму засажу!

— Макги, — предложил Мейер, — давай закончим игру, когда станет потише. — Он встал и облокотился о поручни. В белом купальном костюме он, на мой взгляд, слегка смахивал на человека, переодевшегося на маскарад в танцующего медведя. Оставалось приделать медвежью голову. Он взглянул на Ла Франса:

— В тюрьму? За что?

— Вы оба выудили у меня сто тысяч долларов! Даже больше! Предприятие Бэннона не стоит и половины закладной!

— Мистер Ла Франс, — сказал я, — в документах указано, что я заплатил законные пятнадцать тысяч за долю миссис Бэннон в лодочной станции Бэннона, а потом обернулся и продал вам эту самую долю за сорок тысяч. И по-моему, ваш банкир помнит, с какой жадностью вы старались наложить лапу на десять акров Бэннона у реки.