Бледный луч

– Я поняла, что больше не люблю Фрэнка. Мы слишком разные. У нас нет ничего общего, ни-че-го-шень-ки! Даже детей! Почему мы должны сохранять то, чего на самом деле нет?!

– Ты с ним уже говорила?

– Нет, сперва хотела обсудить с тобой.

Глаза Эммы переливались живым блеском, а румянец расплескался по всему лицу, обрисовывая в ней пленяющую молодость вперемешку с девственным очарованием. Миссис Морган мало-помалу приходила в себя. Ей пришло в голову, что дочь крепко сядет на её попечение и это будет ощущаться, как рыбная кость, вставшая поперёк горла. Она чудесно жила в обустроенных апартаментах, так щедро подаренных ей Фрэнком О'Брайном ещё до их свадьбы с Эммой, что довольно быстро смирилась с принудительным одиночеством. Несколько дней, конечно, как и полагалось честной матери, она придавалась унынию от скорбной мысли: жаль, что дети, словно птицы, в конечном итоге покидают родовое гнездо, чтобы свить своё. Пару раз Луизе даже удалось всплакнуть по ходу размышлений, как жесток вселенский мир к несчастным матерям. Но стоило ей только влиться в круги почетных вдов-француженок поняла, что мир жесток, но благодарен тем, кто по достоинству выполнил родительский долг перед своими детьми. Луизе подурнело, когда не бедное воображение перенесло её в квартиры на Вайтечапель-роуд в Лондоне, где раньше ютилась семья Морган, не знавшая тонкостей приёма на зубок, а из приглашенных бывали один-два британца – коллеги мистера Моргана. Вместо изысканных картин – там дешёвые фрески XVII века; вместо

кресел: бархатных и уютных – очень грузные и жёсткие, как изношенные стулья; где нет слуг, заботившихся о том, чтобы вода была достаточно комфортной температуры для тела хозяйки.

– Но дорогая… – отозвалась Луиза. – Как же ты собираешься жить? Фрэнк полностью содержал тебя: твои наряды… украшения… разные прихоти… Как ты будешь обходиться без всего этого?! Право, ни одна уважающая себя женщина не опуститься до лишения себя всякого права на необходимое!

Эмма фыркнула.

– Ах, мама, разве это сейчас имеет какое-то значение? Я влюблена в другого мужчину, и он тоже любит меня! От счастья нас отделяет только бракоразводная процессия и несколько букв росписи. Мои годы уходят, мне почти двадцать четыре! А я уже совершила ошибку, выходя замуж за Фрэнка. Сейчас я безумна рада, что у нас нет детей. Потому вопрос решится быстро, осталось только оповестить Фрэнка.

Загнанная в угол, будто шарик в лузу, миссис Морган не смела двигаться. Ей виделось, как заголовки газет стремительно меняют формулировку, а её вещи пакуют неграмотные челяди, которые останутся здесь приглядывать за домом по распоряжению великодушного зятя. Именно его великодушие потрафило Луизе. Да не посмеет он так поступить! Ведь это он испортил жизнь её дочери, не сумев сохранить её пылающее от любви сердце. Чем же виновата сама Луиза, если Фрэнк не умеет обходиться с женщинами? Почему она должна утратить привычный комфорт из-за мужской расхлябанности последнего?

Эмма между тем продолжала речь, метаясь по комнате в диком восторге.

– Кто бы мог подумать, что моё счастье находилось так рядом, а я не чуяла его присутствия? Понимаешь, я открыла для себя, как много ещё не сделала! не познала! не почувствовала! Я, как закрытая книга, долго пылящаяся на полке семейной библиотеки, которую раскрыли для неизведанного. Я продам драгоценности, они мне сейчас ни к чему, а в путешествиях понадобятся средства, чтобы не лишиться полного удобства. Мы отправимся в Грецию, затем в Ливию, а после отплывем в Америку. Всегда мечтала поглядеть Нью-Йорк! Говорят, весь город переливается огнями развлечений – веселье мне не повредит. В последнее время я застряла в скуке, одиночестве и бестолковых чаепитиях. Надоело! Хочу путешествовать с ним!

Луиза чуть не обезумела от услышанного. В её светлых глазах ликовал страх; мощные руки с неуклюжими пальцами, неаккуратными для женщины, схватились за голову, а продолговатое лицо из розового превратилось в пурпурное. Приоткрытые тонкие губы тоже извратились ужасом, нос будто стал острее, определенно удлиняя лицо.

– Господи, Эмма! Ты обо мне подумала?! Ты закапываешь себя в яму, очень глубокую яму, и тащишь за собой меня! Я осталась совершенно одна, потеряла твоего отца… Ты единственный луч света в моём сером дне! А теперь ты говоришь, что хочешь уехать с ним? – тут Луиза поняла, что за феерией чувств выпустила из внимания не менее важный критерий. – С кем ты связалась, Эмма?

Остановившись посреди комнаты, Эмма одарила мать долгим взглядом и сцепила руки.

– Я пока не могу назвать его.

– О, Боже… Моя дочь собирается стать женщиной низких моральных устоев! Бросить прекрасного мужа и пуститься по миру, при этом погубив родную мать!