Бледный всадник, Черный Валет

Боль вернулась снова — совсем ненадолго. Валет ощутил, каково это — проиграть все. Если бы он видел себя со стороны, то принял бы за марионетку, задергавшуюся на нитках. Цена ей была грош в базарный день.

Однако он ничего не мог видеть, потому что сдох раньше, чем мать-земля притянула его, прижала к своему грязному черному лону, готовому разверзнуться и принять в себя блудную двуногую тварь. Теперь уже навсегда.

* * *

Заблуда спрятал пистолеты и поманил пальцем хозяина «Олхозника», прятавшегося в хате поблизости и наблюдавшего за происходящим через окно. Тот повиновался незамедлительно, хотя чувствовал себя виноватым. Очень виноватым — ведь в гостинице погибло несколько людей Начальника. Это обстоятельство беспокоило его гораздо сильнее, чем сгоревший дом.

Гришка потрепал его по щеке, и у хозяина перестали трястись поджилки. Потом до него дошло, что это могла быть и шутка. Заблуда был известным специалистом по черному юмору.

— Что ж ты, говнюк, раньше не предупредил? — ласково спросил Гришка.

Старик молчал. Он ни бельмеса не соображал. В его желудке ворочался холодный слизистый ком, словно там сидела жаба, отложившая икру.

— Ты знаешь, как я не люблю бездомных, — продолжал Заблуда. — Придется продать тебя Ферзю.

У хозяина подкосились ноги. Тем временем один из помощников Начальника подозвал извозчика. Другой склонился над Валетом и приподнял стволом рваную ткань рукава. Обнажилось вспухшее белесое клеймо.

— Беглый, падла, — сообщил помощник с легким разочарованием, определив таким образом статус похорон.

Старик упал на колени и попытался лобызнуть руку Начальника. Гришка харкнул в мертвеца и бросил через плечо, забираясь в пролетку:

— Убери этот мусор, придурок!

Теперь уже бывший хозяин гостиницы смотрел ему вслед, пока пролетка не скрылась из вида. Старика тошнило при одной только мысли о том, что его ожидало. Но ослушаться он не посмел. Он даже придумал самый быстрый способ выполнить приказ. Поднатужившись и испуская запах поноса, он потащил труп Валета в сторону догорающих развалин.

Таким образом похоронная контора Швыдкого была избавлена от лишних хлопот.

27. «ЗАГОВОРЩИКИ, МАТЬ ВАШУ!»

Заметив «лендровер» Ферзя возле дома ведьмы, Начальник насторожился гораздо больше, чем тогда, когда наткнулся на труп Гнуса с вырванным сердцем. Он был, черт подери, реалист и знал, чем отличаются похождения маньяка от происков по-настоящему опасного врага. Помещик относился к последней категории и вряд ли явился к ведьме на сеанс массажа.

Два охранника Ферзя торчали на веранде, а еще трое шлялись вокруг дома. При виде этих прекрасно выдрессированных сторожевых псов Гришке впервые пришло в голову, что у Ферзя, вероятно, тоже появилась «проблема» и убийства начали происходить за пределами города. Он решил потревожить своего человечка в поместье — зажрался, скотина, а может, ведет двойную игру… Подозрения, сомнения, бессонница, отсутствие интересных сексуальных партнеров и потеря девяти стрелков не улучшали настроения Начальника.

— Погуляйте пока здесь! — приказал он своим помощникам, вооруженным карабинами Симонова, и поднялся на веранду. Люди помещика расступились, пропуская его. Это была территория города, а местные законы знали все.

В коридоре перед дверью кабинета чуткое Гришкино ухо уловило обрывок разговора.

— …Я могу дать тебе четверых, — предложил Ферзь.

— Согласна, — со смехом ответила Полина. — Но тогда мне придется оставить их там.

— Кто же…

Начальник толкнул дверь ногой. Ферзь сидел, развалившись в кресле, и покуривал папиросу с коноплей. На пациента он был похож не больше, чем стекло на бычий пузырь. Ведьма восседала за столом; перед нею стояли телефонный аппарат, стакан и четырехгранный штоф с «Особой мухоморной». И даже сморчок-священник был здесь — съежился в углу на неудобном стуле и старательно отводил глазки в сторону.

«Заговорщики, мать вашу!» — подумал Гришка с пока еще легким раздражением. Ему не нравился гребаный священник, не нравилась дважды гребаная ведьма, не нравился трижды гребаный Ферзь. Однако больше всего ему не нравились эти трое, собравшиеся вместе. И еще — предмет, лежавший на столе рядом со стаканом.

Но Ферзь не дал Начальнику разглядеть ЭТО как следует. Он был мастером дешевых комедий, которые устраивал не потому, что кого-то боялся, а исключительно ради любви к искусству. В общем, веселый был человек.

— Григорий! — просипел он так радостно, будто увидел родного сынулю. — Добро пожаловать к нашему шалашу!

Помещик даже встал с кресла, чтобы прижать Начальника к сердцу. Во время крепкого объятия Гришка представил себе, как удобно, приятно и здорово было бы разрядить обойму в придвинувшееся к нему обширное брюхо…

Когда туша Ферзя перестала заслонять свет, нехорошего предмета на столе уже не было. Взгляд Заблуды заскользил по полкам в поисках книги.

— По пятьдесят за встречу? — предложил помещик.