Блеф

— Ну-с, что вы скажете об этом? — спросил меня мистер Уилсон, когда после обеда я рассказал ему о сегодняшнем случае.

— Я думаю, что мне, как французу и парижанину, госпожа Зонтаг сама догадается предложить место, и мне не придется платить за него пятнадцать тысяч франков.

— Пусть так, — ответил мистер Уилсон. — Но если этот Гопкинс действительно ловкий малый, то три тысячи долларов принесут ему сто тысяч. Человеку, который завоевал такую репутацию, стоит только нагнуться, чтобы подобрать миллион.

— Интересно, кто он такой, этот Гопкинс? — спросила миссис Мелвил.

Этот вопрос занимал в те дни всех до одного жителей Олбани.

На него ответили последовавшие затем события. Спустя несколько дней из Нью-Йорка прибыли на пароходе новые ящики, еще более удивительные по форме и по размерам. Случайно или преднамеренно, один из них, величиною с дом, въехал в какой-то узкий переулок олбанийского предместья и там застрял. Его так и не удалось сдвинуть с места, и он высился поперек дороги, неподвижный, как скала. В течение целых суток население всего города непрерывным потоком устремлялось к месту происшествия. Гопкинс воспользовался этим сборищем, чтобы блеснуть новыми сногсшибательными тирадами. Он громил безграмотных олбанийских архитекторов и предлагал, ни больше ни меньше, как изменить планировку улиц, дабы очистить проход для его ящиков.

Всем стало ясно, что придется выбрать одно из двух: либо разбить ящик, содержимое которого разжигало всеобщее любопытство, либо снести домишко, стоявший на его пути. Любопытные жители Олбани предпочли бы, конечно, первое, но Гопкинс придерживался иного мнения. Так дальше продолжаться не могло. В квартале застопорилось движение, и полиция угрожала, что на законном основании сломает этот проклятый ящик. Тогда Гопкинс нашел выход: он купил мешавший ему дом, а затем приказал его снести.

Легко догадаться, в какой степени это происшествие приумножило славу Гопкинса. Его имя и его история служили темой всех разговоров в городе. Только о нем и спорили в клубе Независимых и в клубе Единства. В олбанийских кафе заключались новые пари относительно проектов этого таинственного человека. Уверяли даже, будто между каким-то коммерсантом и каким-то чиновником произошла дуэль и что победу одержал приверженец Гопкинса. Газеты пустили в ход самые смелые домыслы, которые тотчас же отвлекли внимание публики от конфликта, возникшего между Соединенными Штатами и Кубой.

Поэтому на концерте госпожи Зонтаг, в котором я, разумеется, не принимал столь шумного участия, как наш герой, появление его чуть было не изменило программы вечера. Во всяком случае, внимание публики было надолго отвлечено от знаменитой певицы.

Наконец тайна была раскрыта, и вскоре сам Огастес Гопкинс перестал ее скрывать. Оказалось, что это предприниматель, задумавший организовать своего рода Универсальную выставку в окрестностях Олбани. Он брал на себя смелость осуществить за собственный страх и риск одно из колоссальных начинаний, которые до сих пор оставались государственной монополией.

С этой целью он купил в нескольких километрах от Олбани огромный участок невозделанной земли. На этой заброшенной территории возвышались лишь развалины форта Уильям, который некогда прикрывал английские фактории на канадской границе. Гопкинс начал уже вербовать рабочих, чтобы приступить к осуществлению своего грандиозного замысла. В его огромных ящиках, должно быть, находились орудия и машины, необходимые для предстоящих сооружений.

Как только об этой затее узнали на олбанийской бирже, сногсшибательная новость приковала к себе внимание всех дельцов. Каждый хотел войти в долю с великим предпринимателем и стремился приобрести у него акции. Гопкинс на все предложения отвечал уклончиво, тем не менее на бирже вскоре установился фиктивный курс на несуществующие акции, и дело стало принимать широкий размах.

— Этот малый, — сказал мне однажды мистер Уилсон, — большой ловкач. Не берусь судить, миллионер он или нищий, ибо, чтобы решиться на подобную авантюру, нужно быть таким бедняком, как Иов, или таким богачом, как Ротшильд, но несомненно он наживет огромное состояние.

— По правде сказать, я не знаю, дорогой мистер Уилсон, кто достоин большего удивления: человек, который отваживается на подобные дела, или страна, которая их поддерживает и рекламирует, не требуя от него никаких гарантий.

— Потому-то у нас и преуспевают, дорогой друг.

— Или, вернее сказать, разоряются, — ответил я.

— Так знайте же, — возразил мистер Уилсон, — что в Америке банкротство обогащает всех, не разоряя никого.