Блеф во спасение

Неизвестно откуда взявшаяся пыль залепила ей левый глаз. Состав выехал на свет платформы. И тут стало ясно, что взрыв произошёл в соседнем вагоне. Прыгнув на спину попутчице, Михаил спас её не только от порезов, но и от удара металлическим поручнем, который пришёлся точно по его рюкзаку. Нечто, завёрнутое в несколько слоёв махровых полотенец, спасло спасителя от травмы позвоночника. Отряхнувшись движением плеч, он протянул ей руку и помог подняться на ноги. Вокруг творился настоящий ад. Вздувшись горбом, дверь в следующий по ходу вагон выглядела как жуткая витрина анатомического театра, части окровавленных тел обрамляли оскал дыры. Всё, что происходило в следующие минуты, выходило за рамки нормального восприятия. Потом память выхватит ощущение подступившей дурноты, руки ребёнка, кого она буквально вытянула из ямы дымящегося поролонового сидения, рыдания какой-то девицы над разбитым вдребезги смартфоном… А он, похожий на известного шоумена мужчина в кепке с рюкзаком, на диво всё время оказывался рядом. Они в четыре руки запускали сердце пожилой женщине, вышедшей из их вагона и упавшей тут же от пережитого шока.

Разрезав его десантным ножом вдоль ремень, перетягивали бедренную артерию выше колена парню, чья ступня в кеде болталась на полоске кожи. Плакать было некогда. Ужас придёт потом. «Мама, я цела, не волнуйся». Она каким-то чудом успела отправить емс до того, как в метро заблокировали все сигналы сотовых и мобильный интернет. Мамочка… Это же наш дом! Мама!

Ужас пришёл, холодный и липкий, когда по всему центру уже орали сирены скорых, а с платформы люди в униформе стали уносить раненых. К ней, перепачканной в гари и чужой крови, тоже кто-то подошёл, спрашивал, но угадать смысл вопросов по губам было трудно. Лёгкая контузия, пройдёт. Такое уже было с ней много лет назад. Перед круглой датой победы в студию к ней пригласили ветерана с целым иконостасом медалей и орденов. И лишь за несколько минут до прямого эфира выяснилось, что старик – инвалид со слуховым аппаратом, так что вопросы радиослушателей может не разобрать. Тогда режиссёр дал в наушники ей и ветерану полный звук. Передача была успешной. Но, когда микрофон был выключен, по щеке ведущей из уха текла кровь… Дошедший до Берлина танкист, увидев это, прослезился и прижал журналистку к сердцу, сказав, что нашу страну победить нельзя, раз в мирное время русские женщины могут вот так, просто из служебного долга. Слух к ней вернулся примерно через сутки. Стоило припомнить этот случай там, на радио, старым и новым начальникам, полгода назад? Наверное, нет. А боль о любимом радио пройдёт, это тоже контузия, правда, несколько тяжелее.

Усталость подкосила ей колени, она опустилась прямо на мраморный пол, решив немного посидеть так, привалившись спиной к колонне. И потом идти… Только куда делся тот мужчина, что закрыл её собой? Ведь она его не поблагодарила толком. Какова бы ни была трагедия, нельзя терять чувство реальности, забывать о вежливости. Да, надо его найти! Если получится.

…Не может быть. Насмотревшись за свою жизнь всякого, теряя в бою друзей, Михаил отчасти отрастил себе бронежилет на нервах. Страх спасает, в бою не боится только обкуренный смертник или клинический идиот. Страх раскручивает внимание и интуицию на полные обороты, давить надо панику, а ощущение опасности лучше мобилизует защитные силы разума и тела. Пик концентрации в этих чрезвычайных обстоятельствах для него уже прошёл, и сейчас он уже позволил рассудку выдвинуть вперёд задачу поиска женщины с лучистыми и внимательными голубыми глазами, которая как на тренировке прижалась к полу, а потом ни на йоту не впала в объяснимую истерику. Кем же она может оказаться? Почему так трудно избавиться от впечатления, что он уже её где-то видел? Взгляд цепкий, возможно, снайпер. Или следователь. Возможно, медсестра, побывавшая в зонах конфликтов, отсюда грамотные действия при оказании первой помощи. Возможно, когда-то, мельком… Нет, надо её отыскать. Оглядываясь вокруг в поисках знакомой белокурой чёлки и перепачканного в кровавой каше болоньевого жилета, выхватывая чьи-то лица из броуновского движения операции по эвакуации раненых и погибших, он её не находил. Неужели уже ушла? И вдруг холод, ледяной могильный холод проник сквозь панцирь привычки видеть смерть… Не может быть. Невозможно поверить. А ведь это не Сирия или Чечня середины девяностых, это центральная станция метрополитена столицы, где камеры в каждой дыре, а на входах стоят рамки металлоискателей. Вашу мать, тоже деньги пилите?