Блейз

Блейз перепрыгнул через изгородь, поднял лестницу, взял корзину, пригнувшись, перебежал дорогу, пересек поле прежним маршрутом. У забора, окружающего гостевую стоянку «Дубового леса», поставил лестницу (на этот раз удлинять ее не пришлось), с корзиной забрался на самый верх.

Держа корзину в руке, оседлал забор, отдавая себе отчет в том, что одно неловкое движение (колючая проволока находилась между ног), и его яйца ждет большой сюрприз. Рывком дернул лестницу, ощущая, что ноги едва выдерживают дополнительную нагрузку. Лестница легла на проволоку, закачалась, а потом перевалилась на стоянку. Он задался вопросом, а не наблюдает ли кто-нибудь за ним в этот момент, но гадать об этом было глупо. Если и наблюдает, он все равно ничего не мог с этим поделать. Теперь он чувствовал порез на руке. Там пульсировала боль.

Блейз выровнял лестницу, поставил корзину на верхнюю перекладину, придерживая одной рукой, осторожно встал на перекладину пониже. Лестница чуть сместилась, и Блейз застыл. Но нет, лестница стояла прочно.

Он спустился вниз с корзиной в руке. Взял лестницу под мышку и зашагал к «форду».

Поставил корзину с младенцем на пассажирское сиденье, открыл заднюю дверцу, втащил лестницу в салон. Потом сел за руль.

Но не смог найти ключ зажигания. Не было его ни в карманах штанов, ни в карманах куртки. Он уже решил, что потерял ключ, когда перелезал через изгородь, и собрался возвращаться, чтобы поискать его в снегу, когда увидел, что ключ торчит в замке зажигания. Он забыл вытащить его, когда заглушил двигатель. Понадеялся, что Джордж этого не увидел. Если не увидел, Блейз не собрался ему в этом признаваться. Ни за что на свете.

Он завел двигатель и поставил корзину на пол у переднего пассажирского сиденья. Потом поехал к сторожке. Из нее вышел охранник.

– Уезжаете так рано, сэр?

– Карта не идет, – ответил Блейз.

– Такое случается и с лучшими из нас. Спокойной ночи, сэр. И большей удачи в следующий раз.

– Спасибо, – ответил Блейз.

Выехал за ворота, остановился у шоссе, посмотрел в обе стороны, свернул к Апексу. Ехал, строго соблюдая скоростной режим, но не встретил ни одной патрульной машины.

Когда уже выруливал на подъездную дорожку к лачуге, крошка Джо проснулся и начал кричать.

Глава 12

Вернувшись в «Хеттон-хауз», Блейз никому не доставлял хлопот. Не поднимал головы, рот держал на замке. Парни, которые считались большими, когда он и Джонни были маленькими, покинули сиротский приют. Или нашли работу, или поступили в профессионально-технические училища, или завербовались в армию. Блейз вырос еще на три дюйма. Волосы появились у него на груди и обильно разрослись над промежностью, вызывая зависть других мальчишек. Он ходил во Фрипортскую среднюю школу. Ему там нравилось, потому что его не заставляли учить арифметику.

Контракт с Мартином Кослоу продлили, и он без тени улыбки настороженно наблюдал за Блейзом. Больше не вызывал его в свой кабинет, хотя Блейз знал, что поводы были.

И если бы Закон велел ему наклониться и приготовиться к порке, Блейз понимал, что сопротивляться не будет. Альтернативой было направление в Воспитательный центр Норт-Уиндэма, исправительное заведение. Он слышал, что там ребят хлестали кнутом, совсем как на галерах, а иногда сажали в маленький металлический ящик, который назывался «консервная банка». Блейз не знал, соответствуют ли эти рассказы действительности, но у него не было никакого желания это выяснять. В одном он не сомневался: исправительные заведения вызывали у него страх.

Но Закон ни разу не вызвал его к себе, чтобы выпороть Палкой – Блейз не давал ему повода. В школу он ходил пять дней в неделю, и его основной связью с директором стал голос Закона, который звучал по системе оповещения сразу после подъема и перед самым отбоем. В «Хеттон-хаузе» день начинался с наставления, как это называл Мартин Кослоу (с поучения-мучения, иногда уточнял Джон, если ему хотелось съязвить), а заканчивался отрывком из Библии.

Жизнь шла своим чередом. Блейз, если б захотел, мог стать королем мальчишек, но такое желание у него напрочь отсутствовало. Он не был лидером. Если кто и хотел быть лидером, так только не он. Блейз старался говорить с людьми по-доброму, даже когда предупреждал, что разобьет им голову, если они не оставят в покое его друга Джонни. И вскоре после его возвращения Джонни перестали доставать.

А потом, в один летний вечер, когда Блейзу уже исполнилось четырнадцать (и при определенном освещении выглядел он на шесть лет старше), кое-что произошло.