Блэквуд (ЛП)

Он вышел из леса и понес меня к дому.

— Да.

Каждый длинный шаг казался вечностью, сухая трава и опавшие листья шуршали под его ботинками.

— Ты причинил боль жене декана?

Он распахнул заднюю дверь, и та ударилась о стену дома, когда он протиснулся внутрь.

— Да. Она была похожа на Мелинду. Она жаждала этого.

— А Мелинда? С ней это было обычно в порядке вещей? — спросила я. Укол ревности, пронзивший меня, совершенно не вязался с ножом в моей руке и страхом в моём сердце.

— Да, — ответил он, когда понес меня через весь дом. — У нас были назначены встречи, если это можно так назвать. Раз в месяц примерно. Это её крики ты слышала той ночью, когда я нашёл тебя. Я ещё даже не поймал её, когда услышал, как ты зовешь на помощь. Я велел ей уйти, а потом отправился искать тебя.

Я так и знала. Всё-таки я не сошла с ума. Крики, которые привели меня к Гаррету, были реальными.

— Ты лгал мне все это время.

— Я не лгал. Просто не стал вдаваться в подробности.

— Это одно и то же, — покачала я головой.

— Может быть.

— Определенно, — настаивала я. Мне нужно было знать больше, моё любопытство пересилило раздражение из-за его обмана. — С чего бы ей кричать в лесу? Почему бы не войти в дом и не позволить тебе связать её или что-то в этом роде?

— Это не моё, — ответил он, поднимаясь по лестнице.

— Думаю, что мои запястья в ту первую ночь думали иначе, — проговорила я и вздохнула с облегчением, когда он уложил меня на кровать. Моя нога все еще болела и пульсировала, но, по крайней мере, в доме было тепло, а кровать мягкая — и у меня все ещё был нож.

— Позвольте мне перефразировать, — он потер челюсть и отвел взгляд в сторону. — Мне нравится связывание, но это не главное для меня.

— Что же для тебя главное? — спросила я, уже зная ответ; все кусочки головоломки встали на свои места, но я хотела услышать это от него.

Он сел на корточки и начал расшнуровывать мои ботинки.

— Это лучше всего описать как добровольное несогласие.

Я прокрутила в уме эти термины.

— То есть, притворное изнасилование?

Он сбросил один ботинок, затем осторожно стянул другой с моей раненой ноги.

— Единственное, что в этом притворство, — это несогласие. Все остальное — настоящее.

— Значит, Мелинда пришла бы и стала убегать от тебя, как жертва в фильме ужасов? — уточнила я. Мне следовало бы испытывать отвращение, но я понимала, что волнуюсь. Эти фильмы были популярны не просто так. У каждого из нас внутри был маленький убийца или жертва. Даже у меня.

— Да, у нас было соглашение.

— Есть ли другие? — спросила я, ненавидя то, как сильно мне нужно было знать ответ. — Другие женщины?

— Нет, только Мелинда, и с ней всё кончено, — ответил он и попытался закатать штанину моих джинсов, чтобы увидеть рану, но она была слишком тесной и не поддалась.

Дрожащими пальцами я потянулась к своей талии. Чем больше я думала об этом, тем больше понимала, что если бы его целью было меня изнасиловать, у него было бы много возможностей. Но он никогда не причинял мне вреда.

Не обращая внимания на хаотичную путаницу мыслей, роящихся в моей голове, я расстегнула джинсы. Он поднял взгляд, в его глазах промелькнуло удивление, прежде чем он снова опустил взгляд. Я расстегнула молнию и начала вылезать из джинсов.

Он помог мне снять их и смотрел всё время только на мою раненую ногу вместо моих розовых трусиков. Ненастоящий насильник, но в то же время идеальный джентльмен. У меня закружилась голова.

— Это кошмар какой-то. Возможно, мне придется снова зашить тебя, но сначала мне придется все промыть, чтобы я мог видеть.

Он встал и направился в ванную. Шкафчик со скрипом открылся, когда он собрал медикаменты.

— В чем состояло ваше с Мелиндой соглашение? — спросила я. Сбросив куртку, я убрала ногу с кровати. Мне не хотелось запачкать кровью одеяло ручной работы.

Он вернулся ко мне, его грязные ботинки громыхали по полу, а руки были полны бинтов, лейкопластырей и спирта.

— Она приходила в дом, стучала в дверь, а потом убегала в лес. Мне надо было ждать у двери и дать ей фору. А потом погнаться за ней.

Представив его бегущим по лесу, как хищник, я поняла, что этот образ перекликается с темными уголками моей души, с теми, которые я никогда не исследовала, опасаясь получить наслаждение от того, чтобы я там нашла. Во что я вляпалась?

Я продолжала спрашивать, стараясь не выдать своего волнения.

— А когда ты ее поймал бы?

Он опустился на колени и смочил кусочек бинта спиртом.

— Ты видела, — ответил он.

Взглянув на нож в моей руке, он спросил:

— Не могла бы ты положить это? Сейчас будет больно, и я не хочу умереть от своего собственного кухонного ножа.

Я прищурилась, глядя на него, но положила лезвие на кровать.

— Спасибо. Возьми себя в руки.

Когда он коснулся моей окровавленной икры, я поднесла руку ко рту, чтобы подавить крик.

— Извини.

Когда я наконец снова смогла дышать, я спросила:

— Тебя это заводит?

Он покачал головой.

— Ни капельки. Та боль, которую я причиняю, желанна. И всегда есть награда.

Он взглянул на меня, темные глубины его глаз заставили мой живот сжаться.

Мой разум крутился вокруг мысли о «награде». Черт.

— Значит, эта боль...