Блеск и нищета куртизанок. Евгения Гранде. Лилия долины

Стряпчий и баронесса вышли из грязной и прокопченной караульни, но когда они уже поднялись по лестнице, Азия воскликнула: «А моя собака?.. О сударь, где моя бедная собачка?»

И как сумасшедшая она кинулась в залу Потерянных шагов, спрашивая у всех о своей собаке. Она добежала до Торговой галереи и помчалась к лестнице, крича: «Вот она!..»

Лестница вела во двор Арле, через который, сыграв свою комедию, она и прошла, чтобы на набережной Орфевр, где находится стоянка фиакров, вскочить в карету и исчезнуть вместе с явочной повесткой, посланной Европе, настоящее имя которой еще не было известно полиции и правосудию.

— Улица Нев-Сен-Марк! — крикнула она кучеру.

Азия могла положиться на неподкупную скромность торговки нарядами, именуемой госпожой Нуррисон, но равно известной и под именем Сент-Эстев, отдававшей в ее распоряжение не только свою персону, но и лавку, где Нусинген выторговал себе Эстер. Тут Азия была у себя дома, потому что занимала комнату в квартире госпожи Нуррисон. Она заплатила за фиакр и прошла к себе, кивком головы дав понять госпоже Нуррисон, что разговаривать ей недосуг.

Очутившись вдали от всякой слежки, Азия принялась развертывать бумажки не менее осторожно, чем ученый древнюю рукопись. Прочтя наставления, она сочла полезным переписать на листок почтовой бумаги строки, обращенные к Люсьену; потом она сошла вниз к госпоже Нуррисон и побеседовала с ней, пока девочка на побегушках, служившая у лавочницы, ходила на Итальянский бульвар нанимать фиакр. Тут же Азия получила адреса герцогини де Мофриньез и госпожи де Серизи, известные госпоже Нуррисон через ее связи с их горничными.

Разъезды и всякие мелкие дела заняли более двух часов. Герцогиня де Мофриньез, которая жила на окраине Сен-Жерменского предместья, заставила госпожу де Сент-Эстев ожидать себя целый час, хотя горничная передала ей через дверь будуара, предварительно постучавшись, визитную карточку госпожи де Сент-Эстев, на которой Азия написала:

«Пришла по поводу неотложного дела, касающегося Люсьена».

При первом же взгляде, брошенном на герцогиню, Азия поняла, что ее посещение некстати, и она извинилась, объяснив, что лишь опасность, грозившая Люсьену, заставила ее нарушить покой герцогини…

— Кто вы такая?.. — спросила герцогиня, пренебрегая правилами учтивости и смерив ее взглядом с головы до ног; Азия могла быть принята за баронессу господином Массолем в зале Потерянных шагов, но на коврах малой гостиной особняка де Кадиньянов она производила впечатление сального пятна на белом атласном платье.

— Я торговка нарядами, госпожа герцогиня; известно, что в подобных случаях обращаются к женщинам, профессия которых обязывает к полной скромности. Я никогда никого не выдала, и невесть сколько важных дам доверяли мне свои бриллианты на целый месяц, получив от меня взамен фальшивые уборы точь-в-точь как настоящие…

— У вас есть другое имя? — спросила герцогиня, улыбнувшись при воспоминании, оживленном в ней этим ответом.

— Да, госпожа герцогиня, я именуюсь госпожой Сент-Эстев в особо важных случаях, а в торговых делах меня знают как госпожу Нуррисон.

— Хорошо, хорошо… — живо отвечала герцогиня, меняя тон.

— Я могу, — продолжала Азия, — быть очень полезной, ведь нам известны тайны мужей так же хорошо, как и тайны жен. Я делала большие дела с господином де Марсе, которого госпожа герцогиня должна…

— Довольно! Довольно!.. — вскричала герцогиня. — Займемся Люсьеном.

— Ежели госпожа герцогиня пожелает его спасти, пусть не тратит времени на переодевание, да к тому же нельзя, госпожа герцогиня, быть прекраснее, чем вы сейчас! Вы чертовски красивы, помяните слово старухи! Только, сударыня, не приказывайте закладывать карету, а садитесь-ка со мной в фиакр… Поедем к госпоже де Серизи, ежели вы хотите, чтобы не случилось несчастья похуже смерти этого херувима…

— Ну хорошо! Я поеду с вами, — сказала герцогиня после минутного колебания. — Вдвоем мы сумеем подбодрить Леонтину…

Несмотря на расторопность, поистине дьявольскую, этой Дорины от каторги, пробило уже два часа, когда она входила с герцогиней де Мофриньез к госпоже де Серизи, жившей на улице Шоссе-д’Антен. Но тут благодаря герцогине они не потеряли ни секунды. Обе были тотчас же приглашены к графине, которую застали лежащей на кушетке в швейцарском домике, среди сада, напоенного благоуханием самых редких цветов.

— Отлично, — сказала Азия, оглядываясь, — тут нас никто не услышит.

— Ах, дорогая моя! Я умираю!.. Скажи, Диана, что тебе удалось сделать?.. — вскричала графиня, вскакивая, как лань, и, схватив герцогиню за плечи, залилась слезами.

— Полно, Леонтина, бывают обстоятельства, при которых женщины, подобные нам, должны действовать, а не плакать, — сказала герцогиня, усаживая графиню подле себя на кушетку.