Читаем Блеск и нищета русской литературы: Филологическая проза полностью

Эссе посвящено Давиду Яковлевичу Дару (настоящая фамилия Ривкин, 1910–1980). Он участвовал в знаменитой поездке писателей по Беломорканалу, воевал и был тяжело ранен, много общался с молодыми авторами, выступал в защиту Бродского и Солженицына, в 1977 г. был вынужден эмигрировать в Израиль, перед отъездом вернув властям боевые награды и билет Союза писателей. Был третьим мужем знаменитой советской писательницы Веры Федоровны Пановой (1905–1973), о которой в справочной статье сказано: «Современному читателю она знакома как персонаж и учитель Сергея Довлатова, ее собственные книги сегодня читают мало. На самом деле эта женщина была классиком советской литературы, писательницей, чьи книги были любимы и интеллектуальной элитой, и массовым читателем».

Произведения и воспоминания о Д. Я. Даре включает изданная бывшими учениками книга «Дар» (СПб., 2005).

Вахтин Борис Борисович (1930–1981) — писатель и филолог-востоковед, сын писательницы В. Ф. Пановой, его отец, журналист Борис Вахтин, в 1936 г. погиб в лагере; один из создателей литературной группы «Горожане», о которой Довлатов рассказывает в «Невидимой книге», участник альманаха «Метрополь» (см. примеч. на с. 223).

Хорошо быть Даром… — Единственный намек на авторство эпиграммы есть в книге Аси Пекуровской: «От Доната к Сереже перешла пародия на Дара, приписывавшаяся Соллертинскому, но, по убеждению Доната, принадлежавшая какому-то другому автору: „Хорошо быть Даром, /получая даром / каждый год по новой / повести Пановой“» (Пекуровская А. Когда случилось петь С. Д. и мне. СПб., 2001. С. 145). В антологии «Эпиграмма» (М., 2005) она приведена как анонимная (С. 338).

<p>Выступления на конференции «Третья волна. Русская литература в эмиграции» (1981)</p>

Круглый стол «Две литературы или одна?»

Групповая дискуссия «Эмигрантская пресса»

«Как издаваться на Западе?»

Круглый стол «Будущее русской литературы в эмиграции»

The Third Wave: Russian Literature in Emigration. Ann Arbor, 1984. Р. 37–39, 164–167, 235–243, 287–289. Конференция состоялась в Лос-Анджелесе 14–16 мая 1981 г. На ней было сделано несколько индивидуальных научных докладов (главный — «Две литературы или одна?» Андрея Синявского) и писательских самоотчетов («Аксенов о себе» и пр.), а также состоялись два «круглых стола» и групповая дискуссия. Свои материалы Довлатов первоначально успел напечатать в «Новом американце». Первое и последнее выступления были объединены под заглавием «Писатель в роли Кассандры. Выступление на пресс-конференции в Лос-Анджелесе» (Новый американец. 1981. № 69. 7 — 13 июня). Размышления об эмигрантской прессе опубликованы еще раньше: «Продолжение „Невидимой книги“. Выступление на международной конференции „Литература в эмиграции: третья волна“ 16 мая 1981 г.» (Новый американец. 1981. № 57. 24–30 мая). Эти тексты отредактированы в привычной довлатовской манере: убраны уступительные конструкции, текст разбит на небольшие абзацы и короткие предложения, добавлены некоторые актуальные параллели. Публикация в сборнике представляется правленой стенограммой, в большей степени сохраняющей особенности устной речи автора, поэтому мы предпочитаем ее. Тексты из «Нового американца» недавно переизданы в России и легко доступны; см.: Довлатов С. Речь без повода… или Колонки редактора. М., 2006. С. 243–253, 257–261.

«„Эрика“ берет четыре копии…» — знаменитый афоризм из песни Александра Галича «Мы не хуже Горация» (1966), ставший девизом самиздата. «Эрика» — пишущая машинка производства ГДР (Германской демократической республики), на которой размножали самиздатские тексты; при большом усилии она могла взять и шесть копий.

Перейти на страницу:

Все книги серии Азбука Premium

Похожие книги

10 мифов о 1941 годе
10 мифов о 1941 годе

Трагедия 1941 года стала главным козырем «либеральных» ревизионистов, профессиональных обличителей и осквернителей советского прошлого, которые ради достижения своих целей не брезгуют ничем — ни подтасовками, ни передергиванием фактов, ни прямой ложью: в их «сенсационных» сочинениях события сознательно искажаются, потери завышаются многократно, слухи и сплетни выдаются за истину в последней инстанции, антисоветские мифы плодятся, как навозные мухи в выгребной яме…Эта книга — лучшее противоядие от «либеральной» лжи. Ведущий отечественный историк, автор бестселлеров «Берия — лучший менеджер XX века» и «Зачем убили Сталина?», не только опровергает самые злобные и бесстыжие антисоветские мифы, не только выводит на чистую воду кликуш и клеветников, но и предлагает собственную убедительную версию причин и обстоятельств трагедии 1941 года.

Сергей Кремлёв

Публицистика / История / Образование и наука
Жертвы Ялты
Жертвы Ялты

Насильственная репатриация в СССР на протяжении 1943-47 годов — часть нашей истории, но не ее достояние. В Советском Союзе об этом не знают ничего, либо знают по слухам и урывками. Но эти урывки и слухи уже вошли в общественное сознание, и для того, чтобы их рассеять, чтобы хотя бы в первом приближении показать правду того, что произошло, необходима огромная работа, и работа действительно свободная. Свободная в архивных розысках, свободная в высказываниях мнений, а главное — духовно свободная от предрассудков…  Чем же ценен труд Н. Толстого, если и его еще недостаточно, чтобы заполнить этот пробел нашей истории? Прежде всего, полнотой описания, сведением воедино разрозненных фактов — где, когда, кого и как выдали. Примерно 34 используемых в книге документов публикуются впервые, и автор не ограничивается такими более или менее известными теперь событиями, как выдача казаков в Лиенце или армии Власова, хотя и здесь приводит много новых данных, но описывает операции по выдаче многих категорий перемещенных лиц хронологически и по странам. После такой книги невозможно больше отмахиваться от частных свидетельств, как «не имеющих объективного значения»Из этой книги, может быть, мы впервые по-настоящему узнали о масштабах народного сопротивления советскому режиму в годы Великой Отечественной войны, о причинах, заставивших более миллиона граждан СССР выбрать себе во временные союзники для свержения ненавистной коммунистической тирании гитлеровскую Германию. И только после появления в СССР первых копий книги на русском языке многие из потомков казаков впервые осознали, что не умерло казачество в 20–30-е годы, не все было истреблено или рассеяно по белу свету.

Николай Дмитриевич Толстой , Николай Дмитриевич Толстой-Милославский

Биографии и Мемуары / Документальная литература / Публицистика / История / Образование и наука / Документальное