Блеск минувших дней

– Это дало бы ему власть, – говорит Данио. – От меня он этого не узнает.

– Потому что?..

Адрия перестает дышать.

– Потому что это может навредить присутствующей здесь дочери герцога, а я никогда не причиню ей вреда.

Сказано просто, и Адрия ощущает – опять, – как тесно сплетены в этом мире счастье и печаль.

Фолько усиленно думает. Он любит доводить всякое дело до конца и терпеть не может, когда что-то не поддается контролю. Данио – именно такое дело. Адрия понимает, что ей вновь следует вмешаться, но она не знает, что сказать.

– Тогда работайте на меня, – говорит Фолько.

Этого она не ожидала.

– Мне может пригодиться свой человек в Ремиджио, – прибавляет он.

Адрия смотрит на мужчину, с которым лежала в постели в этой комнате, на мужчину, который спас ее осенью, и видит, как он пытается найти решение. Она спрашивает себя, понимает ли он, что может умереть здесь, если даст неверный ответ? Фолько спокоен, но ему ничего не стоит спокойно убить человека, а сейчас речь идет о Монтиколе.

– Вы меня убьете, – спрашивает Гвиданио Черра, – если я не соглашусь шпионить для вас?

Фолько смеется – этого она тоже не ожидала – и отвечает:

– Я мог бы убить вас в пути, а здесь уже есть одно тело. Но когда молодые люди стали такими умными? Разве на это не требуется какое-то время?

Гвиданио не улыбается.

– Для мудрости – требуется, – говорит он. – А умными люди могут быть и в моем возрасте. Мой господин, если я поеду в Ремиджио, то как учитель, а не как шпион, но я никогда не расскажу об этом вечере. Если пойдут слухи о том, что здесь случилось, то не я буду их источником. Вы хотите, чтобы я поклялся?

– Бывает, что люди лгут, давая клятву.

Адрия переводит взгляд с одного на другого и вдруг понимает, что хочет сказать. Она говорит:

– Фолько, все гораздо проще. Если ты причинишь ему вред, я всем расскажу, что убила для тебя Уберто.

– Что? Зачем вам это делать? – это восклицает Данио, а не Фолько.

Фолько просто смотрит на нее и тихо говорит:

– Этим ты больше навредишь собственной жизни.

– Я так не думаю. Это станет объяснением моей вины и раскаяния, того, почему я стала одной из Дочерей Джада и решила молиться о своей душе и о душах других до конца своих дней.

– Адрия, – произносит Фолько. Девушка знает этот тон.

– Дядя, – отвечает она.

– Это было бы так глупо! – восклицает Гвиданио.

– Помолчите, – говорит Фолько, не отводя от нее взгляда. Хмурится. – Я не стану опять спрашивать, не наделала ли ты глупостей.

– Хорошо, – холодно отвечает она. – Очень мудро.

Раздается стук в дверь. Фолько кивает, и Данио идет открывать.

Хозяин гостиницы и его жена. Они не хотят, чтобы сюда входили другие люди. Оба стараются не смотреть на мужчину на кровати и на кровь. Они принесли еду, простыни, которые просил Фолько. Горячая вода сейчас будет.

– Мне нужно идти, – говорит Гвиданио после того, как муж и жена удаляются. – Меня ждет путешествие пешком в темноте.

– Куда? – спрашивает Адрия.

– Куда? – эхом спрашивает Фолько.

Данио смотрит на нее, не на него. Он высокий, темноволосый и черноглазый, забавный и настороженный. Он, возможно, даже мудрый или скоро станет им. Его отец – портной из Серессы.

– Я не знаю, – отвечает Данио и уходит, снова покидает ее, отвесив обоим почтительный поклон.

Дверь закрывается. Мгновение спустя она поднимает глаза на Фолько, который смотрит на нее.

– Ты прав, – с тяжелым вздохом произносит Адрия. – Увы, сегодня я потеряла здесь свою девственность. Думаю, я уже беременна. Я чувствую себя так, будто…

Он изрыгает ругательство, очень грубое. Адрия довольна.

– Фолько, я тебе уже сказала, что не делала глупостей, – говорит она, и это почти правда.

– Верю. – Фолько слегка улыбается. – Иначе он, влюбленный по уши, согласился бы шпионить для меня.

На этот раз ее очередь выругаться, и это выглядит уместным.

Они едят то, что им принесли. Антенами Сарди не очнулся, но и не прекратил дышать. Кровь сочится из двух ран от стрел, но не так уж сильно. Ее гораздо меньше, чем у Уберто после ее удара кинжалом.

Чувствуя, что совсем выбилась из сил, Адрия ложится на лежанку для слуги в ногах большой кровати. Она думает об этом дне, мысленно перебирает все его многочисленные события. Потом засыпает.

Некоторое время спустя – она уже не спит – опять раздается стук в дверь.

На этот раз открывает дверь Фолько. Уже почти утро. Елена, целительница, здесь, в коридоре, а у нее за спиной стоит Джан.

К этому времени голубая луна, которая давно уже взошла, снова садится. Адрия видит ее из окна, на котором они оставили приоткрытым один ставень.

* * *

Первый, кого увидела Елена, оказался Фолько д’Акорси. Он был таким же, каким она его запомнила, – не из тех людей, которых забывают.

– Добро пожаловать, – сказал он, – и спасибо.

Он не улыбнулся, и Елена тоже. Она не боялась, но была встревожена, взволнована происходящим, своей поездкой верхом в холодную ночь. все произошло слишком неожиданно. Да, целительницу могут позвать в любое время, но это… другое.

– Я рад вас видеть и благодарен, – прибавил Фолько. – У меня была мысль, что вы, возможно, решите покинуть Милазию. Это из-за нас? Из-за той ночи?