Блеск шелка

Зоя сердито сузила глаза:

– Тебе следует научиться ими пользоваться и узнать ценность благовоний. Красота лишь поначалу божий дар. Ты приближаешься к возрасту, когда она становится искусством.

– А затем наступает время, когда красота – уже чудо, – фыркнула Елена.

Зоя изумленно распахнула золотисто-карие глаза.

– Тому, у кого нет души, трудно поверить в чудо.

– Может быть, я поверю в него, когда оно мне понадобится.

Зоя окинула дочь взглядом снизу доверху.

– Смотри, как бы не было поздно, – прошептала она.

Улыбка Елены сочилась тайным удовлетворением.

– Все не так, как ты думаешь. В мои намерения входило добиться того, чтобы ты не сомневалась, будто все знаешь, – но это не так. Тебе до сих пор многое неизвестно.

Мать постаралась не выказать удивления, но Анна все же его заметила.

– Если ты имеешь в виду покушения на Виссариона, – ответила Зоя, – то они для меня не тайна. Отравление и потом – удар ножом на улице. Чувствуется твоя рука. Оба покушения закончились неудачей. Они были плохо спланированы. – Она привстала, оттолкнув Анну в сторону и сосредоточив внимание на дочери. – И кто теперь, по-твоему, займет место Виссариона, дурочка? Юстиниан? Деметриос? Так и есть – Деметриос! Думаю, мне следует благодарить за это Ирину.

Это было утверждение, а не вопрос. Зоя снова откинулась на подушки, и ее лицо сморщилось от боли. Елена вышла из комнаты.

Продолжая обрабатывать раны пациентки, Анна обдумывала услышанное. Значит, были и другие покушения на жизнь Виссариона. Кто их организовал? Зоя считала, что за ними стоит Елена. Почему? Кто такой Деметриос? Кто такая Ирина? Теперь у нее появился след.

Анна закончила бинтовать ожоги, изо всех сил стараясь, чтобы ее руки не дрожали.

Разузнать все было несложно. Ирина Вататзес была личностью довольно известной. Некрасивая, умная, наследница старинной знатной семьи – по рождению она принадлежала к роду Дукас. Ходили слухи, что именно благодаря ей состояние ее мужа неуклонно растет, несмотря на то что он еще не вернулся из изгнания, б'oльшую часть которого провел в Александрии.

У Ирины был единственный сын – Деметриос. На этом сведения заканчивались. Анна не решалась разузнавать дальше. Связи, которые она сейчас искала, могли быть опасными.

К августу ожоги Зои почти полностью зажили. Благодаря ее покровительству у Анны появились новые пациенты. Некоторые из них были богатыми купцами, торговавшими пушниной, специями, серебром, драгоценными камнями и шелком. Они с радостью платили два или три солида за травы и профессиональную помощь по первому требованию.

Анна велела Симонис купить ягнятину или козлятину – это мясо рекомендовалось есть только в первой половине месяца. С тех пор как они приехали в Византию (это произошло в начале марта), их питание было довольно скудным. Теперь пришла пора отпраздновать успех. Мясо следовало подать горячим, с медом, уксусом и, возможно, со свежей тыквой.

– Ты знаешь, какие овощи надо есть в августе, – добавила Анна. – И еще подай желтые сливы.

– Я принесу розовое вино.

Последнее слово всегда было за Симонис.

Анна зашла в местную лавку, где торговали шелком, и выбрала отрез ткани, который ей так приглянулся. Она пропустила мягкую прохладную ткань между пальцами. Шелк стекал, словно вода. Анна любовалась тем, как играет ткань под лучами солнца, медленно поворачивая ее то в одну, то в другую сторону. Сначала шелк казался янтарным, потом – абрикосовым, потом цвета пламени. Он шевелился и трепетал на ветру, как живой. То же самое люди говорили о евнухах: что их сущность неуловима и изменчива. Это было своеобразным упреком – принято считать, что на евнухов нельзя положиться, они ненадежны.

Анна же понимала причину этого: евнухам приходилось притворяться, чтобы выжить. Они были такими же, как и все прочие, – со своими желаниями, страхами и мечтами. И тоже чувствовали боль.

Анна решила сшить из шелка далматику и приняла предложение лавочника, когда тот вызвался раскроить и сшить ее, а потом доставить ей домой. Женщина поблагодарила его и ушла, улыбаясь. У нее было отличное настроение, несмотря на жару и пыль – в городе уже много дней не было дождя.

Потом Анна заглянула в лавки на улице Меса. Она купила новые льняные туники и плащи для Льва и Симонис, попросив, чтобы их доставили прямо домой.

Каждое воскресенье Анна посещала ближайшую церковь, за исключением тех случаев, когда пациент требовал ее неотлучного присутствия. Но теперь ей захотелось нанять лодку и поехать в собор Святой Софии – Премудрости Божией. Он стоял на возвышении, в самом конце Месы, между Акрополем и Ипподромом.

Опустился вечер. Было тихо, тепло и душно, даже на воде. Солнце садилось все ниже, воды Золотого Рога сверкали в его лучах, словно шелк. Залив получил свое название именно из-за отражения солнечных лучей в его водах на восходе и на закате.

Лодка причалила к берегу уже в сумерках, и Анна пошла по круто поднимающейся от гавани улице, освещенной фонарями и факелами.