Блеснув на солнце

В зале потемнело, включили освещение. Сквозь занавес ливня увидели на улице с уклоном поток воды, по которому изредка проходили машины с фарами, погруженными в воду. Свет от фар казался белыми прямыми щупальцами, которые ищут дорогу в воде. Наши голоса глохли в шуме ливня. В зале посвежело, не помешал бы и джемпер. Обед мы закончили, но сидели и обреченно ждали конца ливня. – Такой ливень здесь недолог, –сказал Влад.– Скоро появится солнце. – Шорох воды затихал, светлело, выключили электричество. Ливень иссяк, и мы вышли на улицу. Стоим у порога, но идти нельзя – поток воды течет, иссякая постепенно. Тротуар освободился от воды, и мы пошли, удивляясь теплому воздуху. Идем по маленькой улочке, и вдруг перед нами мечеть. Посмотрев на нее, на ворота, на двор за ними, вход и показалось, что я попал в древность. Все было таким непохожим на сегодня, на весь Батуми, порт, базар, дома, машины. Веяло спокойствием и отрешенностью от мира. Посовещались – зайдем? Решили зайти и тихо, почти робко вошли в приход мечети. Увидели полки для обуви. Прошли в саму мечеть. Навстречу вышел мулла. Поздоровались. Он приветливо, спокойно и смиренно ответил, приложив руку ко лбу и сердцу, с поклоном. Предложил осмотреть мечеть, молча рукой преградив дорогу Иде. Весь интерьер в дереве, на потолке звезды, окна в восточном стиле, весь пол застлан цветным, заметно старым ковром. И тут мое любопытство подтолкнуло меня попросить муллу показать Коран. Думал, это удивит его, и он откажет. Но нет. Он сходил за ним, принес и протянул мне. С некоторым волнением взял его руки. Обложка выглядела потертой, выглаженной шероховатыми ладонями многих и многих читавших, листавших. Возможно, многих мулл за многие десятилетия. От Корана веяло вечностью, и, держа его в руках и листая, видя арабскую вязь, я чувствовал некоторый страх и ужас, связывая эту книгу с древним Востоком, его народами, набегами на православных и войнами за гроб господень рыцарей с сарацинами. Попрощались с муллой за руку, надели туфли, и смиренно удалились, оборачиваясь на мечеть. Рука инстинктивно поднималась осенить себя крестом, но остановил себя с мыслью не обидеть бы Пророка Мухаммеда.

На прощание Влад принес в гостиницу подарок – саженец лимонного дерева высотой около одного метра, завернутый в бумагу и напутствовал инструкцией по посадке и уходу:

––Он и у вас будет жить, цвести и родить лимоны, если будет посажен в глину с добавками, летом стоять на балконе, зимой в комнате, иногда поить водичкой.

В Риге я обследовал окрестные почвы, ходил в далекие походы по лесам и полям, выезжал на взморье в поисках глины. Но мне не везло – куда бы ни врезался лопаткой, нигде не было глины. Тогда по о своей неудаче рассказал на лекции группе моих студентов–вечерников, и один из них отозвался, сказал, что знает в районе Болдерая место с глинистой почвой, и обещал накопать. Привез мне тридцатилитровый бочонок, наполненный глиной, и я посадил черенки, добавив по инструкции Влада песок и чернозем. Летом лимон жил на балконе, а к осени стал засыхать. Пришли дожди и свежесть, лимон умирал, чернея листьями, и пришлось с огорчением расстаться с ним, словно похоронить еще живого. При этом припомнился Влад. Казалось, что и на расстоянии он почувствует гибель его лимона, и дрогнет в душе, не понимая отчего.

Отношения с Идой продолжались, и я все более ясно, правда, и с сожалением понимал, что способен только на дружбу, и она видимо это чувствовала во мне, и надежда идти рука об руку всю жизнь улетучивалась. Возможно, и в себе она стала разбираться, и потому встречи стали менее яркими, пришла привычность и даже необязательность встреч. По нескольку дней, а иногда и неделю мы не только не встречались, но и не звонили друг другу, и я считал себя уже свободным. В один из зимних вечеров, находясь в почти разорванных отношениях с Идой, чтобы не коротать вечер старого Нового года одному с елочкой и дедом морозом, я пригласил в гости мою прошлую подругу Лилю. Она с радостью откликнулась на приглашение и пришла ко мне. С нею горящие свечки на елочке, музыка и вино наполнили теплом комнату уютом и теплом, когда дом окружал двадцатиградусный мороз. Сквозь мелодию пластинки прорвался звонок. Я подошел к двери и спросил – Кто? – Ида, –открой, – прозвучало в ответ. –Не могу, занят, – Все равно, открой, – не открою,– ответил решительно– и ушел от двери. Но звонок продолжал звенеть, но вскоре смолк. Наступила тишина. Лиля заволновалась, но я ее успокоил, сказав, что это кто-то по ошибке звонил. Вдруг послышались звуки с балкона, потом стук в окно.