Блестящая будущность

Мн никогда не позволяли зажигать свчу, когда я шелъ спать, и поднимаясь по лстниц въ потемкахъ, со звономъ въ ушахъ, — оттого, что м-съ Джо все время барабанила наперсткомъ по моей голов, когда произносила послднія слова, — я съ ужасомъ соображалъ, что корабль-тюрьма какъ разъ подходящее мсто для меня. Ясно, какъ Божій день, что я на дорог, чтобы попасть туда. Я началъ съ разспросовъ, а теперь готовился обокрасть м-съ Джо…

Если я и забывался сномъ въ эту ночь, то лишь затмъ. чтобы представить себ, что меня несетъ сильнымъ весеннимъ приливомъ прямо на понтонъ… Мн страшно было спать, хотя и клонило ко сну, такъ какъ я зналъ, что съ разсвтомъ я долженъ обворовать кладовую. Сдлать это ночью нельзя было, потому что въ т времена не существовало легкаго способа добыть огня спичкой. Мн пришлось бы выскать ого огнивомъ о кремень, и это произвело бы такой же шумъ, какъ цпи на ногахъ у разбойника.

Какъ только чуть забрезжилъ утренній свтъ за моимъ оконцемъ, я всталъ и спустился по лстниц; каждая ступенька, каждый скрипъ половицы, вопилъ мн вслдъ: «Держите вора»! или: «Проснитесь, м-съ Джо!» Въ кладовой, боле обильно снабженной, чмъ обыкновенно, благодаря празднику, мн некогда было ни выбирать, ни размышлять, ни соображать. Я стащилъ немного хлба, кусокъ сыру, полгоршка рубленаго мяса (и все это завязалъ въ носовой платокъ вмст со вчерашнимъ ломтемъ хлба съ масломъ), отлилъ немного водки изъ каменной бутылки въ стеклянную, заране мною приготовленную, и долилъ каменную бутылку водою изъ кружки, стоявшей въ кухонномъ шкапу; кром всего этого, я захватилъ еще прекрасный, круглый, твердый пирогъ изъ свинины. Я чуть было не ушелъ безъ пирога, да не утерплъ, чтобы не заглянуть въ тщательно прикрытое каменное блюдо, стоявшее въ уголку на полк, и, увидавъ пирогъ, взялъ его, надясь, что онъ приготовленъ въ запасъ, и его не скоро хватятся.

Въ кухн была дверь, которая вела въ кузницу; я отперъ и отворилъ эту дверь и выбралъ пилу среди инструментовъ Джо. Посл того я заперъ эту дверь и отворилъ ту, черезъ которую прошелъ домой вчера вечеромъ, притворилъ ее за собой и побжалъ въ окутанное туманомъ болото.

ГЛАВА III

Утро было холодное и очень сырое. Туманъ усиливался по мр того, какъ я подвигался впередъ, такъ что, казалось, не я бжалъ мимо предметовъ, а они бжали мимо меня. Это было очень непріятное ощущеніе для такого виноватаго мальчика, какимъ былъ я. Изгороди и овраги, и насыпи натыкались на меня сквозь туманъ и какъ будто кричали во все горло: «А вотъ мальчишка съ чужимъ пирогомъ! держите его!» Скотъ также неожиданно натыкался на меня, таращилъ глаза и вмст съ паромъ изъ ноздрей испускалъ крикъ: «Ловите воришку!» Одинъ черный быкъ съ блымъ галстукомъ, — который показался даже мн, подъ вліяніемъ угрызеній совсти, похожимъ на пастора, — такъ пристально уставился на меня и такъ укоризненно помоталъ головой въ то время, какъ я бжалъ мимо него, что я пробормоталъ, обращаясь къ нему: «Я не виноватъ, сэръ! я взялъ не для себя!» Посл того онъ нагнулъ голову, выпустилъ цлое облако пара изъ ноздрей и исчезъ, подкидывая задними ногами и махая хвостомъ.

Торопясь изъ всхъ силъ, я только что перебрался черезъ оврагъ, отъ котораго было недалеко до батареи, и только что взобрался на насыпь за оврагомъ, какъ увидлъ человка, сидвшаго на земл. Онъ сидлъ ко мн спиной и, сложивъ руки, качался взадъ и впередъ, во сн.

Я подумалъ, что онъ обрадуется, когда я такъ неожиданно появлюсь передъ нимъ съ завтракомъ, а потому тихохонько подошелъ и тронулъ его за плечо. Онъ тотчасъ вскочилъ на ноги, и оказалось, что это не тотъ человкъ, котораго я зналъ, а другой.

Этотъ человкъ тоже былъ одтъ въ грубое срое платье и на ног у него тоже была цпь и все было такъ же, какъ у того человка, исключая только лица; на голов у него была плоская, войлочная съ широкими полями шляпа. Все это я увидлъ въ одинъ мигъ, такъ какъ только одинъ мигъ и могъ его видть; онъ выругался, хотлъ ударить меня, но сдлалъ это такъ неловко, что промахнулся, а самъ чуть не свалился съ ногъ, — и бросился бжать; разъ, другой онъ споткнулся и исчезъ въ туман.

«Это тотъ молодой человкъ, о которомъ мн говорилъ вчера каторжникъ!» подумалъ я, чувствуя, какъ сердце у меня заколотилось, когда я призналъ его. Я увренъ, что и печень у меня заболла бы, если бы только я зналъ, гд она помщается.

Посл этого я скоро добжалъ до батареи; тамъ былъ вчерашній человкъ; онъ пожимался всмъ тломъ и ковылялъ взадъ и впередъ, точно всю ночь провелъ въ ожиданіи меня. Онъ наврное страшно озябъ. Я почти ждалъ, что онъ свалится съ ногъ у меня на глазахъ и умретъ отъ холода. Глаза его глядли такъ голодно, что, подавая ему пилу, я подумалъ, что онъ готовъ былъ бы състь и ее, если бы не увидлъ моего узелка. На этотъ разъ онъ не перевернулъ меня вверхъ ногами, но оставилъ на мст, пока я развязывалъ узелокъ и опорожнялъ карманы.

— Что въ бутылк, мальчикъ? спросилъ онъ.

— Водка, отвчалъ я.