Блестящий шанс. Охота обреченного волка. Блондинка в бегах

Сивилла выглядела отдохнувшей и как-то по-особенному хорошенькой, даже оживленной. Ее губы были накрашены ярко-красной помадой. Мне захотелось ее поцеловать, но потом я передумал. Меня раздражало, что все ее разговоры крутились вокруг моего превращения в почтальона. Но у меня было очень хорошее настроение, и я не имел никакого намерения опять вступать с ней в пререкания. После того, как я отвез ее на Сто двадцать шестую, у меня оставалось еще два свободных часа, и я подумал, не сходить ли мне в бассейн поплавать, но потом решил немножко поработать на Теда Бейли.

В своем письме он сообщил, что миссис Джеймс было пятьдесят два года, что она работала в больнице и ее последним местожительством были дешевенькие меблирашки на Сто тридцать первой улице. Рядом с дверным звонком этого дряхлого строения я увидел присобаченную бумажку с написанными карандашом инструкциями: один звонок Флэттсу, два — Адамсу, а Стюарт — наверное, занимавший апартаменты на верхнем этаже, — удостаивался целой серенады из десяти звонков. Никаких Джеймсов тут не было и в помине, конечно, однако бумажка настолько выцвела, что некоторые фамилии стали нечитабельными.

Я спустился в полуподвал и позвонил в дверь. Мне открыла девчонка лет пятнадцати с огненно-красными губами, в узеньких джинсиках, клубном свитере и мужской рубашке, которая не могла скрыть ее торчащих грудок. Лениво жуя резинку, она всем своим видом давала понять, что прекрасно сознает все достоинства своей расцветающей фигуры и смазливого личика: мол, никому бы в голову не пришло отрицать, что она самое миленькое создание, обитающее в этом глухом закоулке мира. Я подумал, что миссис Джеймс вовсе не переехала, а просто попросила свою домохозяйку дать магазинному клерку от ворот поворот. Она, может быть, и поменяла не одну работу, но человек с холодильником-электроплитой так просто не сможет скакать из одной квартиры в другую.

Когда я спросил миссис Джеймс, девчонка продемонстрировала мне свое умение выдувать резиновый шарик и спросила:

— Вы кто?

— Ее знакомый, оказался тут проездом.

— А, знакомый… Так она месяц назад съехала.

— И не знаешь, куда? У меня мало времени, а я бы хотел ее повидать.

Она передернула плечами, и мы оба бросили взгляд на пляшущие холмики под ее рубашкой.

— He-а. Кажись, куда-то на Лонг-Айленд.

Врать она не умела.

— Жаль. Я ей деньги привез. Позвонил ей в больницу, да мне сказали, что она уволилась. А теперь, выходит, и переводом послать нельзя. Ну ладно, может, как-нибудь встретимся.

Мисс Смазливая Чернушка одарила меня натренированным взглядом из-под длинных ресниц.

— Откуда, говоришь, приехал, деловой?

— Из Чикаго. Там у нее двоюродная сестра.

— Ну так… — Яркие глаза оценивающе шмыгнули по мне, после чего она решила, что моя одежда пахнет бабками. — Скажу тебе по секрету, она тут живет. Пять звонков. Но она вернется не раньше четырех. Она накручивает какую-то кредитную компанию, вот я и соврала, что ее нет. Либо зайди еще раз, либо вечером позвони ей в больницу «Бульвар» — это в Бронксе. Она там трудится с прошлой недели.

— Спасибо тебе. Да, я смотрю, в ваших местах выращивают такие сладенькие фрукты!

Она с видимым удовольствием выдула резиновый шарик изо рта и щелкнула им.

— Это точно, да только бананов тут нет. Это же Большое Яблоко, деловой! — и с размаху захлопнула дверь. Ох уж эти дети — все на публику!

Я поехал по Сто двадцать пятой, нашел место для стоянки, бросил десятицентовик в счетчик. Сто двадцать пятая смахивает на главную улицу провинциального городка: стоит тут немного поошиваться — и обязательно заметишь знакомое лицо. Я еще не успел раскурить свою трубку, как к моему «ягуару» подскочили два хмыря.

— Туи! Как делишки?

— Да вот, сижу, курю, — ответил я, обменявшись с ними рукопожатиями и недоумевая, кто бы это такие были. Скоро выяснилось, что мы вместе служили. Я вылез из машины, повел их в ресторан и купил по паре пива. Мы немного поговорили о волшебной стране наших грез — старом добром времени армейской службы. После второй кружки я их оставил и, отправившись на Сто тридцать первую улицу, пять раз нажал на кнопку звонка.

Через мгновение дверь мне открыла невысокая, но энергичная женщина темно-коричневого цвета. У нее было старое лицо и усталые руки, однако глаза еще светились юным задором, и говорила она взахлеб, точно девушка. Когда я спросил: «Вы миссис Джеймс?» — она затараторила:

— А вы, должно быть, тот самый парень из Чикаго — Эстер мне сказала, что вы приходили —  приятель моей кузины Джейн? Как там она? Все собираюсь ей написать, да… Ах, извините, проходите в дом.

Узкий коридорчик давно требовал окраски, на ведущей вверх лестнице лежал истоптанный коврик — словом, форменная мышеловка. Похоже, кроме нас тут никого не было, и я сказал:

— Я незнаком с вашей кузиной, миссис Джеймс, — и показал свое удостоверение. — Неуплата кредита за кухонный комбайн все равно что кража.