Блистательные дикари

Она достала нож и стала разрезать веревки, опутывавшие ящик. Роберт открыл футляр, а затем помог Рейчел достать виолончель. Это был старинный инструмент. Дерево отливало темно-красным цветом и было прекрасно отполировано.

- Разве она не прекрасна? - спросила Рейчел, лаская виолончель взглядом. - Старинная работа. Стоит каждого потраченного цента.

Роберт убрал с пола упаковочную бумагу и засунул ее в ящик.

- Я купила виолончель на аукционе.

- В самом деле?

- Да, в Нью-Йорке.

- Так вот, значит, на каком инструменте вы учитесь играть! - с неподдельным удивлением заметил Роберт

Рейчел холодно на него посмотрела, и Роберт пожалел о своем замечании. В конце концов, она тратила собственные деньги, и ему не следовало вмешиваться не в свое дело. Тем временем взгляд Рейчел подобрел, хотя она и продолжала хранить молчание.

- Я случайно услышала о том, что произошло, - наконец сказала она.

Роберт попался в расставленную ловушку и переспросил:

- Что произошло?

- Я о вашей подруге. Мне очень жаль. Это, .должно быть, был для вас настоящий удар.

- Она была моей бывшей подругой.

- Тем не менее... Вы, вероятно, переживаете сейчас не лучшие дни.

Было видно, что Рейчел по-настоящему расстроена.

- Я не люблю похороны, - произнес он. - Но смерть отнюдь не так сильно меня подкосила, как думали все окружающие.

- В самом деле?

- Честно говоря, в моем сердце для нее уже не оставалось места.

Рейчел некоторое время обдумывала его слова, а потом сказала:

- Наверное, вы все-таки что-то чувствовали, когда ее хоронили? Если вы когда-то ее любили...

- Пожалуй, я и в самом деле что-то чувствовал. Но...

Ему явно не хотелось продолжать разговор, но Рейчел настаивала:

- Но что?

- Самым сильным чувством на ее похоронах было любопытство. Мне до чертиков хотелось узнать, что с ней приключилось.

- Это можно понять.

- Впрочем, очень может быть, что похороны и я - вещи несовместимые. Я. к примеру, не слишком печалился даже на похоронах собственного отца.

Рейчел отнесла виолончель к окну, где можно было полюбоваться приобретением при ярком солнечном свете. Роберт покатил свою тележку к выходу. Когда он вернулся, она все еще стояла у окна, любуясь полированной поверхностью дерева и нежно перебирая пальцами струны.

- Спасибо, что дотащили эту штуку до дверей, - сказала она. - Хотите выпить?

- Ну, я...

- Никаких возражений, - заявила Рейчел. Она установила виолончель на полу и отошла от окна.

- Хорошо.

- Когда он умер?

- Кто?

- Ваш отец, разумеется.

- Пару лет назад. У него был сердечный приступ.

- А ваша мама? Она-то, надеюсь, жива?

- Да, жива. И даже временами взбрыкивает, насколько я знаю. Она развелась с отцом, когда я был еще ребенком. Сейчас у нее уже третий муж. А может быть, четвертый. Не знаю. Одно только скажу: мне жаль этого придурка.

- Вы что, с ней не ладите?

- Я знаю ее недостаточна хорошо, чтобы ответить на этот вопрос. В любом случае мне бы не хотелось быть четвертым мужем. Ее нынешний какой-то психиатр, работает в Лос-Анджелесе. Тот еще фрукт. Если кто и нуждается в сеансе психоанализа, так это он - и никто другой. А вы?

Рейчел, судя по всему, обиделась.

- А что я?

- Ну, у вас есть братья или сестры?

- Heт, я единственный ребенок в семье, - сказала она, а потом, отвернувшись от Роберта, еще раз сказала, вернее, пропела: - Одинокое дитя.

Она пропела эти слова очень тихо, но не настолько тихо, чтобы их не услышал Роберт.

- А ваши родители?

- Увы, моя мать умерла при родах.

- Мне очень жаль.

- Не стоит извиняться.

Она направилась в кухню, и Роберту ничего не оставалось, как последовать за ней. На кухне надрывался включенный на максимальную громкость телевизор.

- Когда я спросил о братьях и сестрах, я вовсе не желал...

- Как я уже говорила, вам нет нужды извиняться. А у вас есть брат или сестра?

- Нет.

- Значит, мы оба одиноки. Одинокие, брошенные дети, так?

Внимание Роберта привлекла программа новостей, которую в это время передавали по телевидению. Рассказывали о какой-то пресс-конференции. На экране появилось несколько сидевших за столом полицейских в штатском. Стол был сплошь заставлен микрофонами. В центре сидел человек, которому было адресовано большинство вопросов собравшихся журналистов. На секунду на экране высветилось его имя - это был главный инспектор Хэролд Дейли.

- Скажите, нападение было вызвано сексуальными мотивами? - прозвучал чей-то вопрос, едва различимый из-за щелкавших фотоаппаратов.

- Нет никаких свидетельств, которые позволили бы нам говорить об этом со всей уверенностью, - заявил Дейли. - Конечно, исключить полностью такую возможность нельзя, но сразу замечу, что следов изнасилования не обнаружено.

- Можете ли вы прокомментировать, появившиеся в последнее время в прессе заявления, что последнее убийство связано с убийствами Дженнифер Колсен и Андрэ Перлмана?

Дейли, прежде чем ответить, некоторое время перебирал лежавшие на столе бумаги и откашливался.

- Боюсь, что это не более чем домыслы.

- Но вы не можете отрицать это со всей уверенностью?