Блистательные годы. Гран-Канария

– Курятнике, – со всей серьезностью произнесла она это слово, не отрывая пристального взгляда от его лица. – Я только что покормила птиц. – И добавила с такой же непосредственностью: – Ты промок насквозь. Заходи, на кухне просохнешь.

– Нет-нет, – стал он самолюбиво отказываться, но она настояла на своем.

Глава 7

Дункан последовал за ней через двор, где даже сквозь пелену дождя был виден тщательно ухоженный сад. Она открыла заднюю дверь дома и провела его на кухню. При их появлении навстречу поднялась маленькая горничная-горянка.

– Садись к огню, – сказала девушка. – Когда твоя одежда высохнет, мы дадим тебе поесть. А потом, если захочешь, можешь идти своей дорогой.

Дункан повиновался и сел, наблюдая за ней. На вид ей было около восемнадцати – опрятная, подтянутая, с ладной фигурой. Матовый цвет лица свидетельствовал об отменном здоровье. Темные волосы были просто и аккуратно уложены. Самым выразительным в ней были глаза – глубокие, темно-карие, взгляд которых казался на редкость безмятежным.

Ее спокойствие раздражало Дункана, издерганного последними событиями.

– Вы часто привечаете бродяг, которые тут у вас оказываются? – спросил он.

– Мы – часто. На самом деле я приняла тебя за одного из них, пока ты не вошел в дом. Но бродяги никогда не дерзят, пока их не накормят.

– Я не знал, что у меня голодный вид.

– Голодный. Не отнекивайся.

Он испытывал странное замешательство, которое пытался преодолеть. На кухне было уютно, и в ноздри бил запах готовящегося ужина.

– Что привело тебя в эти края? – спросила она. Ее молодой взгляд был полон дружелюбия. – Я бы хотела услышать, кто ты и куда направляешься?

Он ощутил приязнь к ней, как будто она была его младшей сестрой, и сказал:

– Я направляюсь в колледж Сент-Эндрюс![1]

– Чтобы что-то изучать? – Ее глаза заблестели. – Что именно?

Загнанный в угол, он ответил:

– Медицину.

Она хлопнула в ладоши:

– Ой, разве это не великолепно! Отцу будет интересно, когда ты ему расскажешь. Он с минуты на минуту вернется со своего обхода.

– Он здешний доктор? – спросил Дункан.

Она кивнула:

– Единственный на много миль вокруг.

Снаружи послышался шорох колес по гравию, хлопнула автомобильная дверца. Минуту спустя вошел доктор Мердок.

Это был невысокий, заросший щетиной, краснолицый мужчина лет шестидесяти, похожий на бульдога, потрепанный погодой, траченный работой и временем, с седыми усами и серыми пронзительными глазами. На голове у него, надетая до самых ушей, красовалась старая охотничья кепка, он был в огромном клетчатом плаще, который доходил ему чуть не до тяжелых ботинок.

– Джин! Джин! Ужин готов? – гаркнул он. – Я такой голодный, что готов сожрать быка!

Внезапно он заметил Дункана, остановился как вкопанный и оглядел незнакомца с ног до головы. Сняв плащ, он продолжил осмотр.

– А это что такое! Еще один бездельник, судя по его виду. Джин! Ты меня прикончишь с этой своей вечно открытой дверью. Тоже совсем юнец! Да благословит Господь мою душу! – Затем: – Ну, сэр, что вы можете сказать в свое оправдание?

– Ничего! – поднялся на ноги Дункан. За время этой тирады его лицо успело стать жестким.

– Неужели, клянусь собственным камином, меня может уесть юнец, которого занесло ветром на мою кухню? – рявкнул старый доктор.

– Меня унесет так же быстро, как занесло.

Дункан сделал шаг к двери.

– Стой! – прорычал Мердок. – Ты упрямый молодой глупец! Неужели ты думаешь, что я позволю человеку или зверю шляться в такую ночь? Я просто пошутил. Ну у тебя и характер, господи прости. – Серые глаза блеснули. – Но, признаюсь, ты мне потому и нравишься.

Глава 8

Дункан медленно отошел от двери. Внезапно он почувствовал слабость и головокружение. Он покачнулся, по телу пробежала дрожь, и застучали зубы.

Мердок поспешил к нему и усадил на стул.

– Так не пойдет, – на этот раз тихо и мягко сказал он. – Ты получишь пневмонию, если не переоденешься. Джин! Сбегай наверх и принеси что-нибудь из моих вещей.

В теплой, сухой одежде было необыкновенно комфортно. Когда Дункан переоделся, вымыл лицо и руки горячей водой, он почувствовал себя новым человеком, разве что по-прежнему страшно голодным. Старый доктор проницательно оглядел своего гостя:

– Держу пари, ужин готов. В порядке наказания за твою фанаберию и браваду, я буду не я, если не заставлю тебя поесть с нами.

Поначалу, когда Дункан сел за стол с доктором Мердоком и его дочерью, он был скован и неловок. Но когда подали еду, он, забыв обо всем на свете, набросился на нее, как никогда раньше. Сначала был шотландский бульон, за ним последовало жиго – жаркое, нежное и сочное, из лучшей баранины горной долины. К куску баранины полагались печеный картофель и репа с собственного огорода доктора. Потом был пирог с крыжовником, поданный со взбитыми сливками, такими густыми, что они прилипали к ложке.

Взгляд старого доктора, украдкой наблюдавшего за гостем, наполнился странным сочувствием. Он многозначительно посмотрел на свою дочь и спросил Дункана:

– Еще сливок, мистер… Благослови меня бог, если я расслышал, как вас величать.

– Стирлинг моя фамилия, – пробормотал Дункан. – Дункан Стирлинг.