Блистательный Гильгамеш

- Напрасная тоска мучит тебя, Гильгамеш. Или ты не знаешь, что пределы несчастья и счастья выбирает для себя сам человек? Отбери у младенца глиняную игрушку - и он зарыдает от горя. Дай умирающему от жажды кувшин с водой, и он ощутит себя богачом. Несбыточные желания, прокравшиеся в сердце - вот что делает человека несчастным. И счастлив тот, кто их никогда не ведал. Ты же, Гильгамеш, решил сравняться с богами. На земле все смертно, бессмертны лишь одни боги. Ты ведь не желаешь стать небом или солнцем, ты знаешь: это недостижимо. Зачем же ты хочешь найти бессмертие? Ты забыл, что состоишь из людской плоти, а это значит, что ждет тебя судьба человека. Вспомни тот мир, в котором живешь, и еще раз подумай: есть ли в нем что-нибудь вечное? Навеки ли мы строим дома? Вечны ли травы, деревья, звери? Или вечен роскошный цветок? А сколько царей, возомнивших себя владыками мира, постигают лишь момент смерти, что в главном они равны самому жалкому из людей. Кроме богов нет ничего вечного на земле, они и определяют для нас наши жизни и наши смерти. Оставь свою погоню за непостижимым, Гильгамеш, и ты снова ощутишь радости дня.

Утапишти кончил и опять все долго молчали.

- Не затем я покинул свой народ, чтобы услышать совет, который в моем городе может мне дать любой из старейших. Каждому младенцу с рождения внушают они, что первый его шаг на земле - это шаг к собственной смерти. Я знаю, что все на земле умирают. Все, кроме тебя. Ты, Утнапишти - ты ведь другой? Я смотрю на тебя и постоянно удивляюсь - ростом ты такой же, как я - не меньше, но и не больше. И сил в тебе столько же - пока я рассказывал о своих скитаниях, ты приустал и решил слушать лежа. Потом отдохнул и снова поднялся. Я мог бы даже побороться с тобой, не испугался бы. Но одно тебя отличает от меня и ото всех людей мира - твой вечная жизнь. Ведь ты не бог, ты человек, но живешь вечно.

- Да, я живу вечно, - подтвердил Утнапишти и горько усмехнулся. - До тех пор, пока этого хотт боги.

- Затем и пришел я к тебе, чтобы узнать твою тайну. Для этого и пересекал я многие земли, бродил по горам, плыл по морю, чтобы увидеть тебя и убедиться, что ты - не выдумка слабоумных старцев. Теперь я знаю: ты, мой дальний предок по-прежнему жив. Расскажи, если это возможно, как сумел ты, земной человек, достичь вечности, за какие подвиги боги приняли тебя в свое собрание, как сумел ты сравняться с ними? Вот зачем я пришел к тебе. Поделись своей тайной со мной. Быть может и мне удастся совершить подвиг и я сравнюсь с богами, познав вечную жизнь. И тогда верну я в жизнь своего друга и брата, сделаю весь мой народ, всех жителей Урука вечными людьми на земле.

Утнапишти молча переглянулся с женой и та негромко проговорила:

- Расскажи ему все, как было.

* * *

- Расскажи ему все, как было, - негромко проговорила супруга дальнего предка, и Утнапишти начал рассказ.

Он рассказывал долго. Неслышно входила и выходила из хижины жена, иногда замерев слушала слова супруга, утирала слезу, несколько раз заглядывал корабеьщик Уршанаби, день сменился ночью, потом наступило новое утро - рассказ все продолжался. И чтобы записать его в тех словах, что говорил Утнапишти, тоже потребовался бы день, ночь и новый день. Ты же, о читатель этих строк, узнаешь только короткую запись того, что рассказал дальний предок великого царя Гильгамеша. Но и при чтении этой недолгой записи сердце твое забьтся в волнении, ибо ты прикоснешься к великой тайне людей и богов, к той тайне, которая будоражит ум человека, какая бы бездна времени не отделяла его от описываемых событий.

- Я открою тебе, Гильгамеш, то, что хранится самими богами в секрете от многих. Но помни: чужую жизнь повторить невозможно, судьба - не одежда, ее нельзя примерить другому. И потому рассказ мой будет для тебя бесполезен, знай об этом заранее. Ты, как я понял, гордишься своим городом, который зовешь Уруком. А в мои времена на Евфрате такого города не было.

- Урук построил мой прадед, я же - окружил его кирпичной стеной, чтобы ни один враг не посмел...

- Я не знаю, что такое кирпич, из которого ты построил свою стену, по-видимому, это что-нибудь крепкое, похожее на камень. В мои времена города не окружали стеной, а стены дома лепили из глины и тростника. Я понял, что твой город слишком молод в сравненьи с моим. И еще я понял, что люди на земле снова размножились и снова живут в городах. Одно время я считал нас с женою последними людьми, живущими на земле. Потом мне пришла мысль, что земля велика, и, как знать, не спасся ли кто-то другой кроме меня. Знаешь ли ты, что мой город тоже стоял на Евфрате и назывался он Шуруппак. Если он теперь в вашей жизни - не знаю.

- Этот город есть, я бывал в нем, люди города чтут твое имя, и мой народ дружит с народом Шуруппака.