Блистательный обольститель

Однако последний крик был совсем слабым, чего Дерек не мог не заметить, и что распалило его. Они оба уже забыли о своей ссоре, забыли обо всем, кроме жгучей страсти единения. Постепенно и неизбежно их страсть росла. Прошло уже более полугода, как они были вместе, и оба как будто страстно желали наверстать упущенное. Воспоминания о Мариан и Конране исчезли, руки Дерека обнимали Анне-Лиз, его лицо покоилось на ее щеке, а его тело тяжело входило в ее. Ее руки обвились вокруг его шеи, она с удовольствием вздымалась под его атакой, шепча в возбуждении, как страстно она жаждет его. Все нетерпение, с которым он преследовал ее по Индии, вылилось в сокрушительную страсть. Их любовь была сильной, почти безжалостной, заставившей его без слов отказаться от своего владычества. Анне-Лиз пришла в экстаз прежде, чем наступил дикий прилив исступления Дерека. С криком, перемешанным с тихим стоном удовольствия, Дерек ощутил содрогание, принесшее ему успокоение, которое проходило по всему его телу, как обжигающий дождь.

Несколько минут Дерек лежал молча; его дыхание было тяжелым, в то время как ее грудь быстро вздымалась и опускалась под ним.

— Дерек, — смогла она наконец выговорить, — ты должен позволить мне подняться. Слуги…

— К черту слуг, — ответил он. — Я не отпущу тебя до тех пор, пока ты не поклянешься, что больше никогда не увидишь этого ирландца.

— Я не могу, Дерек. Я обещала ему. — Она крутилась, пытаясь освободиться, но его руки крепко держали ее.

— Ты не можешь любить его, Анне-Лиз, так, как меня! Ты не могла бы так удовлетворить меня, если бы предпочитала другого мужчину.

— Ты самовлюбленный и самонадеянный, — вздохнула она. — Ты же занимался со мной любовью в Англии, когда предпочитал другую женщину. Не путай любовь с похотью.

Он убрал растрепавшиеся волосы с ее лица.

— Я только думал, что хочу Мариан. Она была, как дурная привычка, и я был слишком слеп, чтобы от нее избавиться. Но, когда я обнаружил свою ошибку, ты уже ушла.

— Я не могу обидеть Конрана, как ты обидел меня, Дерек. Кроме того, ты должен отказаться от Клермора, если женишься на мне. Мы окажемся в ссылке, если поедем в Австралию.

— Неужели ты думаешь, что я зашел бы так далеко, если бы это меня волновало? — его голос понизился. — Я хочу тебя… и только тебя. Пришло время, чтобы ты знала, как сильно.

Его губы прижались к ее губам, вбирая ее дыхание, когда они нежно слились. Их взаимный поцелуй был как разлившееся пламя. И все же она отвернула голову в последней попытке уклониться от него, но было слишком поздно, под его прикосновением ее грудь наливалась, а он в это время расстегивал корсет, обнажая кремовую плоть. Ленты из атласа ослабли и повисли, его пальцы дотронулись до розовых бугорков под ее рубашкой.

Она сдержала дыхание.

— Дерек, не надо… мы не должны…

— Не пугай меня, Анне-Лиз, — бормотал он, — мы хотели этого долго, очень долго.

И так было. Очень долго в золотых потоках солнца на полу, в море белоснежных кружев, блиставших под его загорелой мускулистой рукой. Ее белье было разбросано по всему полу. Черные волосы Анне-Лиз упали на его широкие плечи, когда ее обнаженное тело спустилось на атласный диван, на который был брошен его пыльный пиджак. Долго, очень долго Дерек и Анне-Лиз занимались любовью. Его мародерство встречало ее нежную податливость. Он целовал каждый уголок ее изящного тонкого тела, ее рта и закрытых глаз, и ее длинные ресницы трепетали на порозовевших щеках.

— Я дорожу тобой, — шептал Дерек, когда его тело вытянулось вдоль ее тела. Как я мог верить, что ты еще ребенок, когда ты уже расцветаешь, как белая лилия? Ты для меня прекрасна, как Шеба для Соломона. Не убегай больше так далеко, а то я не смогу найти тебя. Оставайся со мной на всю жизнь. Люби меня, Анне-Лиз. Это имя звучит как бубен в моей душе…

Его голова опять склонилась к ней, его ласки охватывали ее от плеч до стройных бедер, когда он целовал ее губы и шею. Ее голова откинулась назад, в то время как она обессиленно предлагала ему свои груди, разрешая ему наслаждаться ею, ее руки обвились вокруг его шеи.

В тот момент, когда их страсть достигла предела, она отдала ему всю себя и однако… души своей Анне-Лиз ему не отдавала. Там был Конран. Она оставляла хоть малую часть для себя, чтобы защитить свое раненое сердце. Он ничего не заметил, ибо ее тело говорило о другом: ее огонь пылал так сильно, даже сильнее, чем он мог представить. Так Анне-Лиз сделала из своего разбитого сердца погребальный костер любви. Языки пламени вознесли их обоих в заоблачный мир слепой страсти, где правило только непреодолимое желание. Успокоение было быстрым и окончательным. Когда острота желания утихла, Дерек почувствовал, что между ними осталось что-то недосказанное. Железная дверь захлопнулась, хотя глаза Анне-Лиз все еще лучились любовью.

— Ты уйдешь к нему? — прошептал он.

— Да, — ответила она просто. — Он любит меня, как доверчивый ребенок. Я уже нанесла урон его чести! Я больше не буду ему лгать и обманывать его.

— Дай этому сукину сыну свободу и объясни, что ты любишь меня. Разве это ложь?