Блицкрига не будет!

Когда я приземлился и собрал парашют, все уже добрались до условленного места. Примерно одного роста и возраста, за небольшими исключениями, в одинаковых серо-стальных комбинезонах и шлемах. Это была семья. Здесь и сейчас мы были одним целым, и не важно, кто командир, а кто подчинённый. Братья по оружию. Эти несколько минут, пока я подходил к ним, сплотили нас больше, чем прошедшие недели.

На следующий день мы прыгали трижды. С километра, двух и трёх. Тренировались садиться как можно скученней. Некоторую сложность создавали постоянно убывающие самолёты покидающего нас полка. Наши экипажи страдали, но молча. Авось через пару дней пройдёт. За эти два дня я видел Натали один раз. И то на пару минут. Успел сказать, что соскучился, и спросить, как звали её деда с материнской стороны. На всякий случай.

22 мая народ был в шоке. Про указы и постановления партии и правительства говорили везде. И больше всех наш комиссар. Он-то был готов. Услышав его разъяснения для офицеров батальона, первый секретарь Егоров выдрал его у меня буквально с боем. И теперь он читал свой доклад во всех организациях города. До хрипоты. Только я сразу предупредил, что у обкома есть один день. Завтра комиссар вернётся на службу.

И только в лётном полку всем было не до того. Они вывозили со складов всё, не глядя. Каждый час улетал ещё самолёт. Или несколько самолётов. Территория пустела, зато количество пацанов, шныряющих по полку, возросло до предела. И тащили они, что твои сороки, всё, что плохо лежит. Шлемы, очки, краги, инструмент, полётные комбинезоны, карты – всё. Командиру полка было не до того, а я был уверен, что прячут они это богатство до тех времён, когда снова заработает аэроклуб.

А вечером этого дня вернулся Пушкин. Вы слышали про закон всемирного тяготения? Ну, там, Ньютон, яблоко и прочее? Так вот, на Пушкина он не действовал. Он летал без всяких крыльев. Ему разрешили строить командирский, точнее, офицерский, городок, выделили средства, даже дали людей. Тех, из лагеря. Пока шёл пересмотр дел, политических стали направлять на работы без конвоя. Утром привозили на участок и уезжали. Люди, оставшись без охраны, работали как звери. Наши комсомольцы ударных строек таким темпам могли бы только позавидовать.

К 26-му числу три сотни человек разровняли требуемый участок и приступили к рытью траншей и котлованов под фундаменты и коммуникации. Я ещё раньше кинул Пушкину идею прокладывать ещё и телефонные коммуникации. Городок-то военный, связь нужна будет всем. Подхватил, раскрутил и выложил серией готовых планов и схем. Одно слово – гений.

А позже на аэродром, уже сутки выглядящий сиротой, сели шесть машин. На борту маркировка «ЛиС-2д». Непривычно пятнистые красавцы. Замерли винты, открылись двери в борту. Экипажи спрыгивали на землю и шли к головной машине. Когда собрались все, от группы отделился высокий человек и направился к нам. Три шпалы на воротнике – подполковник.

– Командир 1-й десантно-транспортной авиабригады подполковник Батя. Прибыл в ваше распоряжение. Имею приказ для старшего лейтенанта Мамочкина.

Стоящий за моей спиной Мамочкин обратился ко мне:

– Разрешите, товарищ майор? – Я кивнул.

Комэск взял пакет, вскрыл.

– Что там, Олег Борисович?

– Приказано эскадрилье совершить перелёт на завод для переоборудования. После сдачи машин явиться на завод 84 к лётчику-испытателю Н. Кудрину.

– Ну, что ж, приказ есть приказ. Если снова придётся служить рядом: буду рад. А пока – выполняйте.

Комэск отдал честь и ушёл. Подполковник проводил его взглядом и обратился ко мне.

– Мне нужны люди для организации охраны полка и разгрузки.

Мы с Сергеем переглянулись.

– Разгрузки чего?

Батя достал из толстенной полевой сумки объёмистый пакет и протянул мне. В пакете были накладные. У-ё. Мне аж жарко стало. Судя по этим накладным, мы получили всё стрелковое вооружение батальона, боеприпасы и обмундирование. И куда прикажете это всё девать? У меня же, кроме инженерной роты, личного состава нет. И складов нет. Хотя… Это же теперь тоже моя территория, я имею в виду авиаторов. А у них складов завались. И все пустые.

Полк бомберов улетел, и хозяйство без хозяина и без охраны. Нужно провести инвентаризацию, ведь наверняка что-нибудь оставили. Хорошо, если старые портянки, а если бомбы? А мальчишки, они мальчишки и есть, всё найдут и оприходуют. Не нужна мне эта головная боль. Значит, будем импровизировать, опять. Хоть бы что-то стандартное, для разнообразия.

– Товарищ подполковник, если нет возражений, то, как вас величать по имени-отчеству?

– Нет возражений, какие могут быть возражения. Зовут меня Виктор Викторович. Для друзей – Виктор, с ударением на «о». А я надеюсь, мы будем дружить, так ведь…?

– Георгий Валентинович. Для друзей Егор. В узком кругу – Док. Так.

– Док?

– А у меня папа – профессор!

Все засмеялись.