Блюстители

— Они меня убьют, — говорит Стоун и начинает рыдать. Он громко всхлипывает, закрывая лицо ладонями. Фрост и Тагард недовольно оглядываются по сторонам. Мимо по дороге проезжают машины, но, похоже, на троих мужчин на пустой автостоянке никто не обращает внимания.

Через несколько минут Адам Стоун наконец успокаивается.

— Они не убьют вас, Адам, потому что ничего не узнают, — произносит Тагард. — Мы постоянно работаем с информаторами и представляем, как играть в эту игру.

— И потом, Адам, — добавляет Фрост, — если ситуация станет слишком опасной, мы вас вытащим и найдем вам работу в каком-нибудь другом федеральном учреждении, где вам будут платить вдвое больше, да и прочие ваши доходы удвоятся.

Адам смотрит на агентов красными от слез глазами и спрашивает:

— А можем мы все это провернуть по-тихому? Ну, так, чтобы об этом никто не знал, даже моя жена?

Сказанное Адамом слово «мы» означает, что сделка заключена.

— Разумеется, — кивает Фрост. — Неужели вы думаете, что мы кому-нибудь рассказываем о наших секретных информаторах? Да бросьте, приятель. У нас даже есть учебное пособие о том, как осторожно нужно сотрудничать с осведомителями.

Довольно долго все трое молчат. Адам смотрит вниз, на гравий, и вытирает рукой с лица остатки слез. Агенты наблюдают за ним — в этот момент они ему почти сочувствуют.

— А могу я подумать? — интересуется он. — Дайте мне немного времени.

— Нет, — возражает Фрост. — У нас нет времени. Все происходит быстро, Адам. Если Куинси Миллер умрет, вы окажетесь на крючке как соучастник убийства, совершенного при отягчающих обстоятельствах, а это опять-таки федеральное преступление.

— А в чем сейчас меня могут обвинить?

— В покушении на убийство. В преступном сговоре. Максимальный срок — тридцать лет тюрьмы, и прокурор постарается, чтобы вы получили все, что полагается, по полной программе.

Адам качает головой и, похоже, вот-вот опять расплачется.

— А если я на все соглашусь, как вы требуете? — тихо спрашивает он.

— Никакого обвинения. Никакого суда. Вы останетесь на свободе, Адам. Не будьте дураком.

— Это один из тех самых моментов, которые могут кардинально повлиять на всю вашу жизнь, Адам, — заявляет Фрост. — Если вы прямо сейчас примете правильное решение, то будете жить, как прежде. Совершите ошибку — и вас запрут в камере с теми же зверюгами-заключенными, кого вы охраняли.

Адам выпрямляется, а затем сгибается вдвое, и его выворачивает наизнанку.

— Извините, — бормочет он.

Адам отходит к краю игровой площадки, и его снова начинает рвать. Фрост и Тагард отворачиваются и смотрят в сторону дороги. Тем временем Адам, встав на колени под большим кустом, продолжает корчиться от рвотных позывов. Когда наконец ему становится легче, он снова подходит к столу для пикников и присаживается на него. Его рубашка намокла от пота, дешевый коричневый галстук испачкан остатками ланча.

— Ладно, я согласен, — хрипло произносит он. — Какой будет ваш первый приказ?

Фрост реагирует мгновенно:

— У Лейна или Драммика есть мобильный телефон?

— У Драммика есть. Я сам ему передал его.

— Где вы его взяли?

Адам колеблется, прежде чем броситься в омут головой. Он понимает: сто́ит начать говорить, и обратной дороги не будет.

— Есть один тип, Мэйхолл, не знаю, как его зовут. Да и насчет фамилии Мэйхолл не уверен, скорее всего она ненастоящая. Где он живет, тоже не знаю, и откуда он, мне неизвестно. В общем, он порой появляется здесь со всякой всячиной для его парней в тюрьме. Это сотовые телефоны и наркотики, обычно таблетки и метамфетамин — дешевая дурь. Я проношу это внутрь и передаю нужным людям. Мэйхолл платит мне тысячу баксов в месяц наличными, плюс еще дает немного наркоты, которую я могу продать сам. Я не единственный охранник, кто этим занимается. Тяжело выживать, получая по двенадцать долларов в час.

— Понятно, — кивает Тагард. — А сколько в тюрьме «Арийских священнослужителей»?

— Двадцать пять — тридцать. У «Братства» людей больше.

— Сколько охранников обслуживают «Священнослужителей»?

— Я больше никого не знаю. Каждый из тех охранников, кто этим занимается, работает с определенной группой заключенных. Сомневаюсь, что Мэйхолл намерен привлекать кого-либо еще. У нас с ним все налажено.

— Он сидел?

— Уверен, что да. Вступить в члены «Арийских священнослужителей» можно только в тюрьме.

— Вы можете раздобыть сотовый телефон Драммика?

Адам пожимает плечами и улыбается с умным видом.

— Естественно. Мобильные телефоны пользуются большим спросом, и иногда их воруют. Я зайду в камеру Драммика, когда он будет во дворе, и сделаю так, что это будет выглядеть как кража.

— Как скоро? — спрашивает Тагард.

— Завтра.

— Ладно, сделайте это. Мы отследим его звонки, а вам дадим для Драммика другой телефон, взамен прежнего.

— А этот самый Мэйхолл ничего не заподозрит, если у Драммика появится другой телефон? — спрашивает Фрост.

Адам ненадолго задумывается. Видимо, ответить на данный вопрос не так просто. Затем он качает головой и говорит:

— Сомневаюсь. Парни, сидящие за решеткой, эти телефоны покупают, продают, обменивают, воруют, в общем, чего только они с ними не делают.