Блюз для винчестера

— Все мы знаем, что ни один проводник не согласится вести людей на верную гибель. Рисковать своей жизнью? К этому мы тут привыкли и не считаем риск чем-то особенным. Но губить десятки жизней ни в чем не повинных людей только ради их прихоти? Даже если они за это щедро заплатят? На это Уоллес не пошел, как не пошел бы и никто из нас. А теперь скажите мне, мог ли старый проводник отказаться от собственных слов? Нет, не мог. Потому что единственным капиталом Уоллеса была его репутация. Его слово. При любых обстоятельствах оно должно оставаться твердым. Неизменным и твердым. Как алмаз. Вот в какую западню угодил старый охотник. Вот какая непосильная задача встала перед его совестью. Вот какая лавина мыслей и чувств обрушилась на его душу. И он не устоял. Изо всех возможных выходов Билл Уоллес выбрал самый ужасный. Но, наверно, другого он не увидел. Мир праху его.

"Неплохая речь, — подумал Степан Гончар. — Если Уоллес ее слышит сейчас, она должна ему понравиться. Особенно слова насчет репутации. Интересно, что сказал бы судья над могилой Эда Палмера?" Публика должным образом оценила красноречие оратора. Аплодисментов, правда, не было, но и спорить никто не стал. Мальчишки разбежались, прохожие разошлись, дамы с корзинками скрылись за дверями магазинов. На площади остались только рабочие из экспедиции и помощники шерифа с бородатыми стрелками в длинных плащах.

— Миссис Китс, а вы не знаете, зачем к нам пожаловал судья? — спросил Гончар, возвращаясь за стол.

— Не знаю. Мартин подозревает, что Томсон выискивает пустующие земельные участки, чтобы их скупить по дешевке. Но Мартин всегда все усложняет, вы же его знаете. А вот зеленщик сказал, что к судье прибыл какой-то важный господин из Сан-Франциско и они вдвоем собираются поохотиться на снежных баранов. Но этот зеленщик вечно чего-нибудь напутает. Я не склонна ему доверять. Стоит ли тащиться сюда из Калифорнии, чтобы подстрелить барана?

— Я слышал, что в Калифорнии снежных баранов уже не осталось. Всех съели золотоискатели.

— Как хорошо, что у нас тут не осталось золота, — сказала миссис Китс. — Я не променяю свою спокойную бедность ни на какие золотые россыпи. Хотите еще кофе, Стивен?

Она тоже села к столу. Их обычный разговор за чашкой кофе с ирландским ликером состоял из воспоминаний о взлетах и падениях полковника Китса, и далеко не каждый раз вдове удавалось рассказать что-то новое. Степан Гончар благодушно поддерживал неторопливую беседу, но думал о своем. Кто-то убивает проводников. Зачем? Кому они мешали? Или могли помешать? Тут и думать нечего: Уоллес и Палмер погибли потому, что собирались работать на доктора Фарбера. Но откуда убийцы узнали об этом? Проще всего было бы заподозрить Штерна. Но Гончар своими глазами видел, что и самого помощника Фарбера пытались убить. Значит, он чист. Значит, кто-то другой вертится рядом и успевает все разузнать. Интересно было бы встретить этого невидимку. И откладывать встречу нельзя, потому что очередным "самоубийцей" может оказаться Харви Дрейк…

Шум за окном отвлек его от беседы с миссис Китс, и он встал из-за стола.

Посреди площади стоял перед всадниками Фредерик Штерн. Лицо его пылало. Он протягивал руки, чтобы схватить лошадей под уздцы, но кони пятились, мотая головами. И всадники тоже мотали головами, молча отступая от наседающего Штерна.

— Но вы не можете просто так собраться и уехать! — выкрикнул Штерн на всю площадь. — В конце концов, в таком случае я не собираюсь вам оплачивать сегодняшнюю работу!

Его угроза возымела действие, но отнюдь не то, на которое рассчитывал Штерн. Рабочие из экспедиции дружно развернули своих лошадей и с места в карьер поскакали прочь.

Степан Гончар не успел отступить в глубину комнаты, и Штерн заметил его.

— Вы видите? — закричал он через площадь. — Чертовы бездельники! Они меня бросили!

Миссис Китс сказала, подливая себе ликера:

— Стивен, немедленно закройте окно. Я не выношу уличного шума. Так вот, тогда мы продали последние серебряные ложки и сели на пароход до Ванкувера…

29. ЗИМНИЙ ТУМАН БЕРЕТСЯ ЗА ДЕЛО

Эрни внимательно выслушал Степана, но ничего не ответил, продолжая разглядывать чертежи пристани.

— Я хочу знать, что ты думаешь, — не выдержал Гончар.

— Я не знаю, что и думать, Стиви. — Ирландец пожал плечами. — Пока ты не явился ко мне со всеми этими покойниками, я спокойно обдумывал, где бы разместить пристань. А теперь я не знаю, что думать. Эшфорд — большой город. Слишком много народа. За всеми не уследишь.

Они сидели в конторе лесопилки. За окном завывала пила, и гулко перекатывались бревна. От этого привычного шума Гончару стало немного спокойнее. Он тоже склонился над чертежами. Пристань нужна городу. Грузы, поступающие по железной дороге, будут перегружаться на пароход и уходить вниз по реке, туда, куда рельсы дотянутся еще очень не скоро. Пристань — дело хорошее. И думать о ней было гораздо приятнее, чем о погибших проводниках. Но опасность никуда не исчезнет от того, что ты перестанешь о ней думать.