Блюз осеннего вечера

– Ну книжника – понятно, чтобы выйти не помешал, чтобы на помощь не позвал. А кассира?

– Ну тоже, наверно, чтоб не мешался. Я ж не спрашивал. Не довелось присутствовать.

– Правильно. Почему тебя там не было? Потому что тебя попросили уйти. По-про-си-ли. Делай выводы, не вставай за конвейер. А почему баб не положили? Где двое, там и четверо. Так и так стенка. Ну? Чем им кассир помешал?

Я тупо уставился на Молчуна. Мне абсолютно не приходила в голову эта мысль. Хотя, если честно, я даже не думал над этим. Ну, Молчун… Голова.

Сергей залпом хлопнул рюмку и полез за сигаретами.

Прикурив, он немного помолчал, затем произнес:

– Найдешь этих сук, не сдавай ментам. Это не люди. Клопы. А клопов давить надо.

Я поднялся, поправил воротник плаща и протянул Молчуну руку:

– Пока.

– Слушай, – он несколько замялся, – я все спросить хотел, да момента подходящего не подворачивалось. Тогда, три года назад, ну, если б я отказался, ты бы посадил меня?

Я покачал головой:

– Нет, Сергей. Маловато рубля для посадки.

– Я так и думал, – вздохнул он. – Но все равно спасибо. Пока. Телефон знаешь, звони, не забывай.

– До встречи.

Я выскочил на улицу и побежал к метро. Дождь лил стеной. Но я не замечал его. Я думал, хватит ли мне двух недель. Да, Молчун прав, ментура – это тот же конвейер. Иначе как я не разглядел такую очевидную вещь? Очевидную и бесспорную. Леха-кассир тоже был с ними.

Глава 4

В дверь пришлось постучать. Вместо звонка, подобно усам таракана, из стены торчала пара проводков. Сама дверь, видимо, давным-давно не ощущала на себе грубой мужской ласки. А подъезд, расписанный шедеврами народного творчества, напоминал пещеру позднего неолита. Я нашел в дерматиновой обшивке брешь размером с тарелку и слегка постучал по ней зонтиком.

Прислушавшись, я уловил за дверью звуки шаркающих шагов и догадался, что пещеры неолита и по сей день обитаемы.

Так оно и оказалось, когда из-за приоткрытой двери меня обдало ароматом прокуренных комнат, кошачьей мочи и винно-водочных паров.

– Вам кого?

– Вас. Зинаида Николаевна?

– Да.

– Я по поводу Алексея. Из банка.

О том, что я тот самый охранник, который ушел за папиросами, я предпочел умолчать.

– Проходите.

В квартире, кроме упомянутого кота и матери Лехи-кассира, никого не было.

Зинаида Николаевна прошла в большую комнату – судя по столу, дивану и обветшалому серванту, гостиную – и предложила мне присесть на единственный стул. Я бегло оглядел стены, заметил фотографию Лехи в картонной рамке, собрание бутылок в углу и пару высохших цветов в горшках.

Таких квартир за время своей работы в отделении я насмотрелся ого-го сколько, и обстановка меня ничуть не смутила. В таких уютных семейных гнездышках зреют плоды так называемой «бытовухи», или официально – бытовой преступности. Когда в пьяном угаре режут друг друга кухонными ножами мужья с женами или сыновья с отцами. Когда дети, начиная с четырехлетнего возраста, становятся взрослыми, а старость приходит в сорок. Но каждый выбирает свой путь, а время агитации за Советскую власть и социалистический быт давно миновало.

Не скажу, что Лехина квартира была совсем никуда не годной. Не притон и не блат-хата. Она всего лишь приближалась к стандартам притона.

Зинаида Николаевна тоже приближалась, но окончательно спившейся я бы ее не назвал. Не синюшница. Однако пропустить через себя литра полтора за час сможет. Под баночку дешевого печеночного паштета.

– Слушаю.

Я, решив не откладывать дело в долгий ящик, начал:

– В общем, такая проблема. Я из службы безопасности «Аякс-банка». Дело в том, что налет на обменный пункт, во время которого погиб Леша, скорее всего, был тщательно спланирован и подготовлен. У бандитов имелась информация, что в тот день в пункте будет большая сумма. В милиции, к сожалению, почти не занимаются этим делом, поэтому руководство банка поручило мне по возможности выяснить, кто мог похитить деньги.

(Заливать я всегда был горазд. Ничего не попишешь, мент есть мент, даже уволенный.)

– Я проверил возможные источники, но пока ничего толкового не узнал. К тому же я не исключаю, что Леша мог случайно рассказать кому-нибудь про деньги, ну и сами понимаете…

– Я не пойму, что вы от меня хотите?

– Расскажите мне про Лешу. Хотя бы в двух словах – его друзья, знакомые.

Мать взяла со стола «Беломор» и прикурила. Опять «Беломор».

– Не знаю я его друзей.

Я вспомнил, как-то раз Леха упомянул при мне о том, что с матерью у него натянутые отношения из-за пьянства последней. Мать, пропив свое имущество, принялась таскать из дома его вещи, что часто служило поводом для грандиозных скандалов. Отец у Лехи давным-давно умер от цирроза, мать не работала, и единственным доходом семьи были зарабатываемые Лехой деньги да выручка от постоянно продаваемых старых вещей.

– Понятненько. Леша был судим, верно? Если не секрет, что он натворил?