Ближе к телу

— Ну да, дочку забрала и уехала. Просто понимаешь, чтобы начать дело, мне нужны были деньги. Ну я и продал ее шубку — все равно в шкафу лежит. Я сказал, что обязательно отдам деньги — но Ленка не поверила. И уехала. Я даже деньги ей отвез, когда дело выгорело. Нет, говорит, я не могу жить с таким человеком, — как обиженный ребенок пожаловался Дрюня. Потом улыбнулся, поднимая бокал.

Когда бутылка коньяка опустела, я почувствовала, что стало гораздо легче. Проблемы отодвинулись на второй план. Я верила, что найду детей, и все будет хорошо. Я даже не стала расспрашивать Мурашова о его подозрительно выгодном дельце. Обычно все аферы моего приятеля заканчиваются не лучшим образом. Но блаженному состоянию не суждено было продлиться. Позвонила Полина.

— Ольга, ты вернулась? Почему не позвонила?

— Т-только что пришла, — заверила я ее, — честное слово.

Кажется, Полина не поверила — скептически хмыкнула в трубку. Ну что я могу поделать, если устала до такой степени, что язык не шевелится? Чужое горе, да и мое собственное, всегда нагоняет на меня тоску. Я просто в депрессии. Особенно мое собственное несчастье. А чего ожидала Полина? Что я буду бегать по городу с блаженной улыбкой на лице и оповещать всех, что у меня похитили детей?

— Ладно, я сейчас приеду к тебе, — безаппеляционно заявила сестра. — Жди.

Я оглядела свою квартиру. То, что я увидела, не порадует Полину. Она же аккуратистка. А у меня царит творческий беспорядок. Полина, конечно же, вымоет недельные запасы грязной посуды и протрет полы, что я собиралась сделать как раз вчера, приведя детей домой. Но сестра же будет ворчать на меня, снова скажет, что я совершенно не приспособлена к жизни. Ну что делать? Убраться за пятнадцать минут я не смогу, даже если мне поможет Дрюня. Чего он делать не расположен. И я сказала, стараясь, чтобы голос звучал как можно более естественно:

— Поля, лучше я сама к тебе приеду, жди меня, — и положила трубку, не став выслушивать ее возражений. После чего заявила Мурашову:

— Дрюнь, ты извини, мне пора. Если хочешь, пойдем со мной к Полине.

Вот этого мой приятель делать не собирался ни в коем случае — Поля его на дух не переносит, она считает, что Дрюня на меня дурно влияет. И Мурашов вряд ли хотел видеть убийственный взгляд Полины. Он вежливо отказался, уже одеваясь в прихожей. Я вышла из квартиры вслед за ним и окликнула:

— Дрюнь, проводи меня, хотя бы. А то скользко на улице.

Такое воззвание к его мужской чести Дрюня просто не мог проигнорировать. Он по-джентльменски взял меня под руку и осторожненько повел к остановке. Было и впрямь очень скользко — я едва держалась на ногах. Дрюня галантно подсадил меня в троллейбус, потом влез сам, пробурчав:

— Только к Полине я не пойду с тобой.

С этим я полностью согласилась.

Когда мы шли от остановки, Дрюня вдруг резко отшвырнул меня в сторону, прямо на жесткий подмерзший асфальт, и сам бросился рядом. Я очень больно ударилась о бордюр, потом увидела, как сверкнули фары — машина направлялась прямо к нам, распростертым на земле. Но неподалеку раздался вой сирены, и на мокром асфальте отразились синие огоньки милицейской мигалки. Взвизгнув тормозами, машина-убийца резко развернулась и устремилась в обратную сторону. Милицейская машина также не стала задерживаться — может быть, органам правопорядка было некогда — не знаю. Я разревелась от страха и облегчения:

— Это меня хотели убить!

— Лелечка, не плачь, — поднимая меня с асфальта, бормотал Дрюня. — Идем, я отведу тебя к Полине.

— Ты же не хотел идти, — сквозь слезы пробурчала я.

Дрюня посмотрел на меня почти оскорбленно:

— И ты думаешь, я смогу просто сесть на троллейбус и уехать? — с пафосом воскликнул он, поддерживая меня.

Открыв дверь, Полина что-то сказала. Я сразу же разревелась. Сестра смотрела на моего спасителя Дрюню с откровенным пренебрежением. Потом она проводила меня в зал и налила в стакан настойки. Кажется, Дрюня, поговорив с Полиной, ушел. Или она его нагло выгнала.

Потом я с триумфальным видом рассказала сестре все, что узнала. Полина насмешливо посмотрела на меня. Я сказала:

— Полечка, я поеду навещу Гену Хребтова, вдруг он что-то знает.

Сестра скептически улыбнулась, потом отвернулась и посмотрела на ополовиненную бутылку наливки.

— Иди отсыпайся, чудо мое, — хмуро сказала сестра. — И не пей больше, мне понадобится твоя помощь. Хотя… выспись у меня или давай я тебя отвезу.

Я решительно отказалась от такой опеки. Полина усмехнулась, но настаивать не стала. Только повторила:

— И чтобы больше не пила.

Я пожала плечами и вышла. Мне было хорошо и спокойно. Только последние слова Полины подействовали мне на нервы. Значит, она считает, что я ничего не могу сделать? Ни на что не способна? Так она думает? Ну, я покажу ей, на что может быть способен психолог и кандидат наук Ольга Андреевна Снегирева.