Ближе некуда (СИ)

В следующий миг я оказалась на полу, стоя на коленях в луже собственной крови. Горел яркий свет, пленники вокруг стонали и вопили как безумные, дергали цепи, рычали и ревели как загнанные в угол звери. Стоял такой дикий вой, что я не слышала собственного голоса, а выстрелы, прозвучавшие совсем рядом, воспринялись мною как хлопки праздничных петард.

Я дергала руками и ногами, пыталась вырваться из оков, удерживающих меня на пути к Белому миру. Серебристый свет Ворот казался почти осязаемым. Я слышала их легкое гудение, чувствовала запах нагретого солнцем песка, я знала, что Белый мир меня ждет и любит.

— Пусти-и-и-и-и! — услышала я сквозь гул чужих, полных ярости голосов свой крик.

— Поднимите стену! — вопил «господин», мечась у запертой клетки. — Поднимите!

Но птицелюди не подчинялись его приказам. Сквозь белую дымку приступа я увидела, что четыре птицечеловека — охрана «господина» тоже сошли с ума. Они бились о прутья моей клетки, просовывали сквозь решетку руки и кричали, кричали, кричали…

Решетка, разделяющая наши клетки, наконец, с режущим уши скрипом поехала вверх. Корт ринулся ко мне, но его не пустила цепь, остановила, заставила упасть на одно колено, яростно хлопая по воздуху раскрывшимися крыльями. В этот момент раздались еще выстрелы — два, три четыре. Запахло смертью и болью, и этот запах заставил меня поднять голову и посмотреть вперед. Я увидела распростертые у двери тела птицелюдей и «господина», стоящего над ними с дымящимся оружием в руке, а потом на меня снова накатила волна безумия.

Очнулась я в объятьях ангела. Корт прижимал меня к себе, спиной к своей широкой горячей груди, по моему лицу текли слезы. «Господин» стоял рядом с нами, держа ангела на прицеле какого-то, напоминающего земной автомат, оружия. Он кричал.

— Я же сказал тебе, это не-воз-мож-но! Невозможно, ты понял?!

— Если она не будет со мной в одной клетке, она умрет, — сквозь зубы чеканил Корт. — Сколько своих людей ты потерял? Четверых?

«Господин» оглянулся на трупы своих солдат. Лицо его было искажено злостью, но направлена она была не на меня и не на ангела. Он злился на себя, и на какой-то миг мое еще затуманенное сознание посетила мысль, полная удовлетворения.

«Он себя переоценил. Он не ожидал, что это случится».

— И будет больше, — продолжил Корт, все еще прижимая меня к себе. — Я не знаю, что не так с ее кровью, но, похоже, кое-кого из твоих ребят она сводит с ума. Я не знаю, зачем она тебе нужна, но, похоже, ты не хочешь, чтобы каждый раз открыв дверь ее клетки, твои ребята пытались ее прикончить.

Я застонала и закрыла глаза, чувствуя тошноту, но они оба словно забыли обо мне.

— Это не твое дело! — рявкнул «господин». — Узы…

— Узы не действуют на тех, кого жжет лихорадка возвращения, — веско сказал Корт. — Похоже, ее кровь туманит им разум.

— Что ты предлагаешь? Вы вдвоем сговоритесь и устроите побег, — спросил «господин» почти мирно.

Ангел хмыкнул.

— Ну, на меня-то узы действуют. Ты всегда можешь запретить мне выходить из клетки.

Я открыла глаза, посмотрела на «господина» и поймала на себе его бешеный взгляд.

— Проснулась, красавица, — сказал он с едкой иронией в голосе. — Твоя выходка дорого мне стоила, ты знаешь. Молись своим богам, чтобы способность проявилась у тебя как можно скорее.

Похоже, решение он уже принял. «Господин» развернулся и пошел к выходу, к дверям, возле которых остывали тела его убитых им же охранников. Уже в коридоре обернулся. Корт так и прижимал меня к себе, и, похоже, его это страшно позабавилось. Мерзко ухмыльнувшись, «господин» кивнул.

— Что ж. оставайся с ней. Оставайся.

Дверь захлопнулась, ключ повернулся в замке. «Господин» обернулся к нам, помахал ключами, зажатыми в руке.

— Ты остаешься в клетке, даже если дверь открыта. Я сказал.

Когда шаги его затихли, я осознала, что и в коридоре стало очень тихо. Пленники успокоились, как по мановению волшебной палочки, вернувшись к своему обычному, уже знакомому мне бормотанию и плачу.

Корт отпустил меня, усадив на скамейку. Я оглядела свои руки и ноги — конечно же, на них не осталось ни ссадины после его лечения, но все же. Лужа сворачивающейся крови на полу красноречиво давала понять, что у меня действительно был приступ. Тела птицелюдей свидетельствовали о том, что намерения их были серьезными.

— Жаль, что во время лихорадки возвращения менять воплощение невозможно. Ты могла бы сбежать отсюда, но если попробуешь сейчас… умрешь. Кстати, запах твоей свежей крови свел с ума половину тюрьмы, — сказал Корт, глядя на меня с другого конца клетки, ставшей теперь в два раза шире. Я заметила, что цепь на его ноге стала длиннее, и теперь он мог перемещаться и по моей части камеры. А вот со мной все было по-старому. — Тебе ведь такое знакомо, правда?

Я кивнула.

— Волк напал на меня в Снежном мире. И в Дайтерри… — я запнулась. — И в Дайтерри на меня напали деревья.