Ближнее море

Рискнуть здоровьем согласился Олег Силин. Сапковский выхватил из кармана воображаемый нож и нанес им быстрый отточенный удар пониже живота ассистента.

– Раз – и по яйцам! – пояснил он.

В тот же вечер на огонек зашли Олег Дивов и Светлана Прокопчик, и Сапковскому пришлось показывать свой фокус еще раз. Пан Анджей вытащил в центр комнаты Свету и к восторгам собравшихся, продемонстрировал на ней свой знаменитый удар.

– Раз и по яйцам!

– Но простите, пан Анджей, а как же быть с женщинами? – поинтересовалась Света. – Ведь у женщин нету яиц.

– Ничего, зато там есть артерия, – со знанием дела парировал писатель.

Блуждающий ресторан

В Москве есть один фантастический ресторан, который все время перемещается с места на место, так что если вы вдруг соберетесь посетить его, совершенно не факт, что он будет дожидаться вас там, где вы видели его в последний раз. Это трамвай-ресторан «Аннушка». Каждый день ходит он от памятника Грибоедова, доезжает до Покровки, где поворачивает и возвращается обратно, крутясь по предписанному ему колечку целый день. Но так было не всегда. Не всегда «Аннушка» была спокойным и благовоспитанным рестораном. Московские старожилы помнят его буйную фантастическую молодость, когда странный ресторан путешествовал по всему городу, возникая в самых неожиданных местах или пропадая, точно перемещаясь в другое измерение. Он мог заехать на университет или переместиться в Измайлово. Как карта легла, так и поехал. Поговаривали, что заколдованный ресторан открывает свои двери лишь перед теми, кто не думает искать его, и прячется от преследователей, ни за что не попадаясь на глаза или же обманывая ищущих ложными призраками.

Блажен жаждущий, рядом с которым вдруг открывал свои гостеприимные двери старый трамвай, волею воскресивших его из небытия проживающий свою вторую жизнь в качестве блуждающего ресторана.

И вот в один из дней, когда «Аннушка» еще гуляла по всему городу, точно потерянная после разлитого масла Аннушка Михаила Булгакова, приметили ее писатели Виктор Пелевин и Андрей Саломатов. Да грех было не приметить, когда «Аннушка» притормозила как раз напротив друзей, весело распахнувшись всеми своими дверьми, обнажая крохотные столики и соблазняя милыми сердцу запахами.

Забрались в трамвай Пелевин и Саломатов водку кушать. Начали скромно по 50 граммов, затем скакнули на 150, позже ограничили себя до 100, снова 150 и только после этого 200 граммов.

И так продолжалось до тех пор, пока уже весьма утомившемуся Андрею Саломатову не показалось, будто бы мимо трамвая прошел человек с мечом за спиной. Хороший такой меч, приметный. Саломатов Пелевина локтем толкнул, на неизвестного мечевластителя показывает: мол, глянь, брат, не галлюцинация ли сие?

Узрел ли Пелевин человека с мечом или что-то другое души его коснулось, ангел либо демон, да только вскочил вдруг Виктор Пелевин, с диким криком вылетев из ресторана, прыгнул на колбасу встречного трамвая и с гиканьем умчался в черную ночь.

Иней

Ночью был туман, и сейчас все покрыто тончайшим инеем. Так что даже березки обрели белые иголочки.

Вот и их мечта исполнилась в новогоднюю ночь.

Об известности

На книжной ярмарке в районе метро «Тульская» в Москве вручалась премия «Филигрань». Огромное шумное помещение, куда члены оргкомитета и сами участники притащили столько спиртного, что у многих возникло ощущение, будто данная «Филигрань» вполне может стать последней в их жизни. В этот день фантасты гуляли особенно весело и широко, так что бедные уборщицы – благовоспитанные сотрудницы принимающей высоких гостей ярмарки испуганно жались к стенам в большом банкетном зале, не решаясь хотя бы на секунду выбраться на середину.

– Боже мой, неужели это те самые знаменитые писатели, те известные литераторы, о которых вы рассказывали нам? – с ужасом в голосе осведомилась у менеджера книжной ярмарки самая смелая из аборигенок, продолжая нервно наблюдать за беснующимися литераторами. На что менеджер, человек бывалый, ответила:

– А мы чем пьянее, тем известнее!

Лирическое наступление 1

Как метко заметил Александр Щуплов: «В России «биография» да и вся наша история делается анекдотами». Вот и я записываю события исторической значимости, «события давно минувших дней». Они ведь уже перешагнули грань настоящего, очутились в прошлом и теперь принадлежат ее величеству Истории. Когда-нибудь искусствоведы и историки будут читать эту мою книгу, выискивая в ней события, о которых не сообщит строгая энциклопедия или милая моему сердцу Википедия, но которые от этого не менее значимы и ценны.

И пусть вчерашние хулиганы, раздолбаи и весельчаки вдруг приобретут величественные черты официальных, различной степени крупности и величия исторических персонажей. Кто-то обзаведется с годами радужным нимбом, на чей-то сильно приукрашенный фотошопом портрет будут молиться юные впечатлительные особы. Но для меня важно сохранить их еще такими, какими помнят их и любят современники, по возможности не приукрашивая и не ретушируя.