Ближний Круг

— Вот этот завод, — сказал Федот, ткнув в карту пальцем. — Лавр — ну, Лаврентий Пахомов, — он там директором. Купил, говорят, год назад. С тех пор оттуда не вылезает, только ночует дома. И то не всегда. Все свои дела там обстряпывает. Нижний этаж — цеха, шум стоит. Второй этаж — администрация, крючкотворы всякие. А Лавр — на третьем. Только, я вам так скажу, Константин Алексаныч: опасное это дело. Там вся охрана — из головорезов его. Армия, натурально — армия! Оно понятно, что потом Лавру туго придётся, если он вас… Да только вам-то уж всё равно будет.

— А ты-то чего за меня переживаешь? — усмехнулся я.

— Да как же не переживать? Один вы у меня друг такой.

— Какой? Из ближнего круга?

Я посмотрел Федоту в глаза, и тот взгляда не отвёл. Улыбнулся:

— А что ж тут такого, ваше сиятельство? Все мы люди. Когда-то вам понадобится чего, а когда — нам. Мы руки пачкать не боимся, а вы, ежели чего, словечко где замолвите. А того дурачка, Пухова, что к сестрице вашей с неподобающими речами обращался, я ради вашего удовольствия хоть сейчас могу подвесить за…

— Как-нибудь в другой раз, — отказался я. — Я привык получать удовольствие несколько иным образом, — и вновь уставился на карту. — А план завода у тебя тут, часом, не завалялся?

— Обижаете. Всё время обижаете, любезный Константин Алексаныч, — вздохнул Федот и развернул передо мной план завода.

* * *

— До встречи, Константин Александрович.

— До скорой встречи, — уточнил я.

Яхта подошла к причалу, какой-то парень засуетился с трапом, но я не стал ждать и перепрыгнул так. Ушёл, не оборачиваясь.

До парковки пришлось шагать минут десять, я использовал это время, чтобы подумать. Перед Федотом легко было разыграть уверенность. А в действительности — как я собираюсь штурмовать эту твердыню? Что-то мне подсказывает, что охраны на заводе — куда больше, чем было в особняке Федота.

Можно, конечно, обойтись без штурма. Явиться в официальном порядке, а потом… А что потом?

«Здравствуйте, господин Пахомов! Простите за нескромный вопрос — вы случайно не имеете отношения к обстрелу моего кортежа?»

«Да как вы только подумать такое могли, господин Барятинский! Конечно же, нет».

«Ну, вот и славно. Благодарю за то, что уделили мне время»…

Тьфу!

Я едва удержался, чтобы на самом деле не сплюнуть. Доказательства причастности Лавра у меня есть, но для полиции их явно недостаточно. К тому же тут, насколько я понимаю, принято решать такие вопросы своими силами. Есть силы — решай. Нет — обтекай. Но я-то уж точно обтекать не намерен.

Значит, вариант остаётся один. Изменить внешность и — вперёд. «Возвращение Фантомаса». Сыграю на эффекте неожиданности.

— Почему бы просто не оставить всё как есть?

Я был настолько глубоко погружен в мысли, что поначалу воспринял этот голос как свой внутренний. И машинально ответил вслух:

— Потому что того, кто стерпел один удар, потом обязательно ударят второй раз. А ещё мне нужен ответ на простой вопрос: зачем?

— Те, кто нанёс удар, уже мертвы.

Тут до меня дошло, что диалог вполне реален. Я остановился, развернулся на каблуках и уставился в спокойные глаза Платона.

— Вы что тут делаете?! Как здесь оказались?!

Платон хмыкнул, совершенно не обескураженный моим грубым тоном.

— Я — всё ещё ваш учитель, ваше сиятельство. А хороший учитель находится рядом с учеником, пока он нужен, и исчезает, когда надобность отпадает.

— Прямо сейчас надобности в учителе у меня нет, — сказал я.

— Я ведь вижу тебя насквозь, Костя, — вздохнул Платон. — Ты хочешь мести.

— Это — не месть, — возразил я. — Это — разумная жизненная позиция. Политика, если угодно.

— Политика… — погрустнел Платон. — Повторю: те, кто стрелял — уже мертвы.

— Они просто исполнители. Пешки. Главный враг…

— «Просто»? — перебил Платон. — Нет, Костя. Не бывает «просто». У каждого человека есть выбор. В любой ситуации, в любую секунду. И те люди выбрали стрелять. Каждый из них сам нажимал на курок…

— Спусковой крючок.

— Что?

— Когда стреляют — жмут на спусковой крючок. Курок — это… — Я покачал головой. — Не важно. Не забивайте голову. Мысль вашу я понял.

— Сомневаюсь. Ты хочешь добраться до корня зла и вырвать его. И тебе кажется, что видишь этот корень. Но вот чем всегда заканчиваются такие дела: ты начинаешь тянуть корень, а он — бесконечен. И постепенно становится всё толще. Вот уже земля дрожит под ногами, вот уже по ней ползут трещины… И в один прекрасный день ты вдруг понимаешь, что для того чтобы вырвать весь корень, тебе придётся избавиться от половины мира. Лучшим вариантом будет запомнить, откуда торчит корень, и принять меры предосторожности. Это называется политикой и разумной жизненной позицией.

— Путь белого мага, — невесело усмехнулся я.

— Именно так.

Послышался крик. Я обернулся, увидел бегущую ко мне Полли. Парковка была уже рядом, и девушка как раз неслась мимо неё.

— Ну так и что теперь? — спросил я. — Вы донесёте на меня деду? Попробуете посадить под домашний арест?