Ближний круг госпожи Тань

Входят повитуха Ши и ее дочь. Мэйлин опускает глаза. Мне интересно, какими словами по возвращении отчитала ее мать, но спросить не представляется возможным. В очередной раз нарушая традиции, которых придерживаются врачи-мужчины, бабушка не прячется за ширмой. Мы вдвоем расположились на стульях в углу комнаты, а повитуха и Мэйлин на своих огромных ногах снуют туда-сюда, раскладывая необходимые для родов инструменты: нож, моток веревки, таз с водой, переносная горелка. Как существуют правила, что можно и чего нельзя делать женщине во время беременности, так есть и правила, которые необходимо соблюдать в процессе родов. Первое – присутствовать должны только три человека, но это, видимо, относится лишь к тем, кто активно помогает роженице, в данном случае это повитуха, Мэйлин и еще одна очень пожилая женщина на подхвате.

Прибегают две служанки, быстро расстилают солому в большом бронзовом тазу и так же быстро уходят. Мы ждем, пока госпожа Хуан терпит схватку за схваткой, пока наконец повитуха не объявляет: «Пора!» Она помогает госпоже Хуан слезть с кровати и встать на корточки над тазом. Госпожа Хуан цепляется за веревку, свисающую с потолка. Между ног у нее все вздувается. Она закрывает глаза и стонет. Мэйлин и старуха поддерживают ее по обе стороны.

Повитуха копошится позади госпожи Хуан, готовая подхватить ребенка.

– Скажите мне, если госпожа начнет слабеть, – просит повитуха всех присутствующих. – Нельзя, чтобы какая‑либо часть ее тела коснулась соломы. Ты помнишь почему, Мэйлин?

– В нее может проникнуть дурная энергия, – отвечает Мэйлин, – а пуповина – одеревенеть.

Я вопросительно смотрю на бабушку, которая поясняет:

– В момент родов смерть часто ходит рядом. Женское тело раскрывается, и в него проникают холод и ветер. Если пуповина младенца одеревенеет, то спина роженицы станет жесткой и в конце концов прогнется назад, как лук. И у нее сведет челюсти. Так будет продолжаться, пока смерть не избавит несчастную от мучений. Такие симптомы ни с чем не спутаешь.

Госпожа Хуан продолжает всхлипывать и стонать. Пока что роды не кажутся мне такими уж «скользкими». Скорее наоборот. Несколько раз я закрываю глаза. Голова ребенка показывается наружу, он смотрит на повитуху. Мэйлин и старуха крепко держат госпожу Хуан за талию, пока та выталкивает плечики ребенка. Наконец младенец выскальзывает целиком наружу. Я не вижу, мальчик это или девочка. Бабушка не спрашивает пол ребенка, как и госпожа Хуан. Бабушка предупредила меня об этом заранее. Во время родов запрещено задавать этот вопрос, поскольку злые духи услышат ответ и прилетят навредить младенцу.

Госпожа Хуан и дальше висит на веревке. Повитуха Ши пытается приободрить ее. Как только из ее лона выпадает большой красный сгусток, повитуха перерезает веревку и перевязывает ниткой. Мэйлин отпускает госпожу Хуан и отодвигает таз в сторону, успев испачкать руки кровью и слизью. В другой таз наливают теплую воду, чтобы повитуха помыла новорожденного.

Мэйлин поворачивается ко мне:

– Ты видела, как я помогла?

Она гордится собой, но меня терзают противоречивые чувства. Мэйлин, конечно, умничка, но на нее попала грязная кровь!

– Вы с бабушкой тоже очень помогли, – щебечет Мэйлин. – Мама говорила, что все развивалось очень плохо, пока средства твоей бабушки не вернули здоровье в равновесие госпоже Хуан. Даже я это видела!

Я не могу удержаться от хвастовства.

– Мы стремились к «скользким» родам!

Бабушка фыркает, а повитуха заливается лающим смехом, из-за чего мои щеки горят таким жаром, что, кажется, я могу умереть. Мэйлин подходит ко мне, протягивает руку и проводит пальцами по щекам. Стоило бы вздрогнуть, ведь еще недавно ее пальцы были покрыты грязной кровью, но они прохладные и успокаивающие. Потом я чувствую на себе взгляд. Это бабушка. Я боюсь, что она станет ругать меня второй раз за сегодня, но нет.

– Я буду приходить каждый день в течение «опасного месяца» [27], – говорит повитуха госпоже Хуан. Только после этого она открывает одеяло, и мы видим, что родился мальчик.

Уговор между двумя сердцами

Госпожа Хуан пережидает «опасный месяц», как называют четыре недели после родов. Пуповину высушили и перетерли в пасту с порошком киновари и солодки, которой бабушка натерла нёбо младенца, давая вкусить ему корня его существования, чтобы защитить от яда и продлить жизнь. Мы с бабушкой каждый день навещаем госпожу Хуан: необходимо убедиться, что на нее не подействовали ядовитая кровь и ткани, оставшиеся в детском дворце. Молодая мать по нескольку часов в день отмокает в большом тазу, чтобы эти нечистые вещества покинули ее тело.

Мы с бабушкой следим за температурой госпожи Хуан, оберегаем ее от судорог и излишней чувствительности. Мы приносим различные согревающие лекарства, а бабушка строго следит за тем, чтобы кухарка готовила для госпожи Хуан согревающую пищу – тогда кровь полнее превращается в молоко, а ведь у младенца отменный аппетит!

Бабушка записывает все происходящее в маленькую книжечку, поясняя мне: